военному заговору. Бывший командующий порекомендовал своему сменщику установить более тесные отношения с его заместителем комкором Д.С. Фесенко.
Далее Федько показал, что в июле 1937 г., будучи в Москве, он установил «преступную» связь с только что назначенным начальником Политуправления РККА П.А. Смирновым, по заданию которого стал взаимодействовать с начальником политуправления округа дивизионным комиссаром И.М. Горностаевым, недавно назначенным на эту должность. А что касается маршала Егорова, то Федько показал, что передавая ему дела в Наркомате обороны, тот советовал всячески стараться сохранять уцелевшие кадры заговорщиков27.
Прослужив несколько лет на Дальнем Востоке, Федько не мог обойти вниманием фигуру командующего ОКДВА маршала
В. К. Блюхера. В его собственноручных показаниях, написанных после 27 июля 1938 г., Федько называет маршала в качестве участника заговора, о чем сообщил ему Якир в 1937 г. Однако десять дней спустя Федько почему-то изменил свои первоначальные показания относительно Блюхера и заявил, что с ним он установил связь по заговору через Могильного (секретаря А.И. Рыкова) еще в 1935 г. А всего встреч с командующим ОКДВА по вопросам заговорщической работы у него в период с 1935 г. по май 1938 г. состоялось три.
В своих последующих показаниях Федько продолжил тему «больших» людей — участников заговора. В собственноручных показаниях от 7 августа 1938 г. он утверждает, что маршал Егоров просил его принять необходимые меры и «всяческими путями не допустить провала оставшихся участников заговора, коим известно мое и Ваше участие в заговоре «правых», а также маршала Буденного...» Тогда же Егоров заявил, что Б.М. Шапошников был в очень близких отношениях с бывшим Главкомом Вооруженных Сил Республики С.С. Каменевым и он, Егоров, уверен, что Шапошников состоял в группировке Каменева С.С.»28.
В показаниях, написанных им спустя месяц после вышеизложенного, Федько утверждает (13 сентября 1938 г.), что в феврале 1938 г. Егоров прямо говорил ему о том, что Шапошников является участником военного заговора и что, в свою очередь, Шапошникову известно о принадлежности Федько к заговорщикам. В разговоре с Федько Шапошников якобы подтвердил эту информацию29.
На следующий день (14 сентября) Федько продолжал «топить» Егорова и Буденного. А заодно и Дыбенко, для которого эти показания уже ничего не значили — он две недели назад был расстрелян по приговору Военной коллегии. Федько в этих показаниях утверждает, что осенью 1933 г. Егоров рассказал ему о существовании группировки, в которую, кроме него (Егорова) входили еще Буденный и Дыбенко. А еще Федько поведал, что в 1935 г. Буденный говорил ему:
«...Сейчас я с Егоровым большой друг, работаем в одном общем деле вероятно, тебе известно от Белова...» На вопрос Буденного о состоянии дел у Белова, Федько ответил, что Белов ему говорил о названной группировке и что он (Федько) полностью разделяет ее политические взгляды. Тогда же Иван Федорович сообщил Буденному о проводимой им вербовке кадров в заговор, о создании в Приморье обстановки, которая облегчила бы приход к власти организации «правых»... В свою очередь Федько спросил у Буденного— на какие кадры опирается он в своей деятельности. На что Семен Михайлович ответил, что он делает ставку на своих бывших конармейцев и преданных ему командиров в Инспекции кавалерии РККА.
Из показаний Федько видно, как Буденный предпринимал меры предосторожности от возможного разоблачения себя как заговорщика. Меры, прямо скажем, довольно неуклюжие, сильно смахивающие на примитивное хамство. Федько на этот счет поведал такую историю: в июне 1937 г. на заседании Военного совета при наркоме обороны Семен Михайлович резко, в ругательном тоне, выступил против него и даже назвал его дураком. Позднее, объясняя этот свой поступок, Буденный сказал Ивану Федоровичу, что он тем самым стремился показать всем, что «я с тобой ничего общего не имею»30.
К сказанному выше следует сделать только одно добавление. В июне 1937 г., когда Буденный обозвал Федько дураком, последний командовал крупнейшим в РККА Киевским военным округом, т.е. он входил в круг наиболее влиятельных лиц Красной Армии. Таким образом, он имел авторитет не только личностный (один из четырежды краснознаменцев за Гражданскую войну), но и должностной — ввиду особой значимости возглавляемого им округа. И диву даешься, когда узнаешь, что на заседании у самого главного военного начальника один из уважаемых в армии командиров обзывает дураком другого не менее заслуженного военачальника, — просто так, ни за что ни про что. Как видно, уровень культуры у Буденного был на «соответствующем» уровне, а элементы конспирации он понимал весьма оригинально.
Прошло полгода после ареста Федько. Заканчивался год 1938-й, а допросы все продолжались. Представляет интерес один из них — от 9 февраля 1939 г. На нем Федько снова признает себя виновным в том, что он является участником антисоветского военного заговора с 1932 г. Он подтвердил свои показания от 30 августа и 10 сентября 1938 г., а также показания свидетелей И.П. Белова, С.П. Урицкого, А.И. Егорова, П.А. Смирнова, П.Е. Дыбенко, В.С. Погребного, И.Я. Хорошилова, И.М. Горностаева, данные ими на очных ставках с ним.
На этом же допросе Федько несколько раскрыл тактику своих действий после ареста и смысл поступков, совершенных им в июле
1938 г. Он показал, что своим поведением рассчитывал привлечь к себе внимание со стороны ЦК ВКП(б), предполагая, что его могут вызвать туда для дачи объяснений. И вот там, в Центральном комитете партии, Иван Федорович планировал отказаться от всего того, что он наговорил и написал на предварительном следствии. Именно из таких соображений он оклеветал командармов 2-го ранга Г.И. Кулика и С.К. Тимошенко, комдива В.И. Репина и некоторых других командиров из центрального аппарата Наркомата обороны и Киевского военного округа. Однако надеждам на посещение им ЦК ВКП(б) не суждено было осуществиться. Но и при сложившемся раскладе сил он, Федько, несколько раз отказывался от своих показаний, ранее данных следствию.
В этом протоколе допроса, составленном, разумеется, следователем, показано, как Федько кается в своих грехах. Он там рассказывает, что когда его (еще до ареста) вызывали для объяснений в ЦК ВКП(б), то он, не имея достаточного мужества признаться в заговорщической деятельности в присутствии членов Политбюро ЦК, свое участие в заговоре отрицал, а имевшиеся на него показания называл клеветническими.
В целом по содержанию протокола допроса от 9 февраля 1939 г., постановке вопросов подследственному и той последовательности, как их формулировал следователь, уже было видно, что идет подытоживание расследования «преступлений» Федько, уточнение тактического материала. В частности, уточнялся состав заговорщиков, связанных с ним по вредительской деятельности. На том допросе Федько поименно назвал 38 участников антисоветского заговора, с которыми ему пришлось «сотрудничать». «В их число входили уже ранее названные И.П. Белов, С.П. Урицкий, М.Н. Тухачевский,
А.И. Егоров, И.А. Халепский, И.Э. Якир, А.И. Рыков, И.К. Гряз-
нов, И.Д. Кабаков, В.П. Шубриков, К.А. Мерецков, Я.Б. Гамарник,
В.К. Блюхер, П.А. Смирнов, а также ряд других лиц из комначсостава РККА. Среди этих «других» он назвал и несколько новых имен, ранее не фигурировавших в его показаниях, — начальника Управления делами Наркомата обороны корпусного комиссара А.В. Хрулева, начальника Управления обозно-вещевого снабжения Красной Армии комбрига И.И. Маршалкова.
Допрос 9 февраля 1939 г. вообще богат цифрами и фамилиями. Тогда Федько привел уточненный список (из 11 человек) лиц, лично им завербованных в военный заговор. Это те же люди, которых он называл в своих предыдущих показаниях (М.П. Карпов, В.Ю. Рохи, М.Л. Медников и др.). Однако появилось и ранее неизвестное имя — комдив И.Д. Флоровский, начальник ВВС Приморской группы войск. Из этих одиннадцати в качестве свидетелей по делу были допрошены только В.С. Погребной и И.И. Василевич, которые подтвердили, что они в заговор были вовлечены именно им — Иваном Федоровичем Федько.
Но что на самом деле стоят подобного рода показания, видно из письма того же Ивана Василевича в ЦК ВКП(б), датированного 27 января 1938 г., т.е. за полгода до ареста И.Ф. Федько: «...Нечеловеческие методы следствия, примененные ко мне, заставили написать заявление, основанное на клевете и лжи, как на себя, так и на других.
Я сфантазировал военный заговор в Приморской группе, возглавляемый бывшим командующим Федько, а также и мое участие в шпионаже.
