Заявляю Вам: «...я никогда и ни в какой контрреволюционной организации не состоял, я врагом не был и не буду, а готов всегда отдать себя за то дело, которое создается Вашими руками, руками партии...»32
На указанном допросе Федько назвал также 47 человек, об участии которых в заговоре он знал от других лиц. Среди них он упомянул И.П. Уборевича, Б.Н. Фельдмана, К.К. Рокоссовского, И.Н. Кадацкого- Руднева — командующего Амурской Краснознаменной флотилией и др. Тогда же Федько подтвердил свои показания от 14 сентября 1938 г. в отношении участия в заговоре С.М. Буденного и показания от 13 сентября того же года относительно Б.М. Шапошникова.
Нет никакого сомнения, что протокол допроса И.Ф. Федько от
9 февраля 1939 г. является обобщенным, т.е. суммирующим сведения от предыдущих допросов. Следователь знал, а Федько понимал, что дело идет к заключительной части, когда показания уточняются и корректируются в нужном направлении. Мы не знаем, применяли ли к Ивану Федоровичу допросы с пристрастием в январе—феврале 1939 г., но полностью исключить подобное невозможно. Дело в том, что в пределах возможного Федько пытался маневрировать, выбирая выгодную позицию (конечно, относительно выгодную), чтобы отвести подозрения от некоторых командиров РККА. Что и видно на примере протокола допроса от 10 февраля
1939 г.
На этом допросе Федько назвал дополнительно еще шесть человек, которые ему были известны в качестве участников заговора. И среди них комдива П.П. Ткалуна— бывшего коменданта Московского Кремля. Тогда же Иван Федорович, предполагая, что следствие подходит к концу, сделал важное заявление: все лица, названные им в собственноручных показаниях, но не упомянутые на допросе 9 февраля 1939 г., ему в качестве участников заговора неизвестны. Все они оговорены им, Федько, по мотивам, изложенным в протоколе допроса от 9 февраля 1939 г.
Как нам представляется, этим своим отчаянным шагом Федько хотел, хотя бы частично, очистить свою совесть, облегчить душу и снять с нее гнет за ту ложь и клевету, которую его принудили писать и говорить. Если произвести простые арифметические действия, то получается следующий расклад. 9 февраля Федько назвал 96 имен заговорщиков (38+11+47), да еще шесть человек добавил к ним
10 февраля. Итого, заговорщиков, по Федько, 102 человека. Как мы помним, 9 февраля Иван Федорович исключил из числа «врагов народа» пять человек (Г.И. Кулика, С.К. Тимошенко, В.И. Репина, М.П. Кутузова и Борисова). Правда, о каком Борисове идет речь, не совсем понятно. Возможно, что таковым являлся В.Н. Борисов, комиссар ВВС Киевского военного округа, когда им командовал Федько.
Итак, по данным, уточненным Федько в конце следствия, в заговорщиках, известных ему, числилось 102 человека. А теперь обратимся к более ранним показаниям командарма — там их количество составляет значительно большую величину. В двух томах его архивно-следственного дела эти данные разнесены таким образом. В первом томе (листы дела 261—265) — сведения на 91 чел. Во втором томе (листы дела 55—56) — 25 чел., на 66 листе — 19 чел. (ПриВО), листы 67—68—20 чел. (НКО, Генеральный штаб, КВО), на 69 листе — 9 чел., на 70-м — 14 чел., листы 188—189—12 чел. И это еще далеко не полный перечень. Но даже приведенный список (192 чел.), несмотря на повторение в них несколько раз одних и тех же лиц, значительно больше ранее показанного. Он одновременно впечатляет, потрясает и ошеломляет.
К концу следствия по делу И.Ф. Федько состав следственной бригады претерпел изменения и обвинительное заключение составлял уже старший лейтенант госбезопасности В.М. Казакевич. С на-
писанным им текстом согласились начальник следственной части Особого отдела ГУГБ НКВД СССР майор госбезопасности Иванов и начальник названного отдела старший майор госбезопасности В.М. Бочков. Утвердили данный документ заместитель наркома внутренних дел В.Н. Меркулов и заместитель Прокурора СССР Г.К. Рогинский.
Судебное заседание Военной коллегии состоялось 26 февраля
1939 г. Из протокола заседания известно, что Федько на суде виновным себя признал и показания, данные им на предварительном следствии, подтвердил. Но подтвердил с существенными оговорками. Например, что на следствии он ложно оговорил четырех человек, в том числе Г.И. Кулика. А еще он сказал, что в бытность свою на Дальнем Востоке по заговорщической деятельности был связан с маршалом Блюхером. Однако, по словам Федько, эту связь оба они всячески маскировали. Также он сказал, что у него была возможность прийти с повинной, но по малодушию это сделано не было.
В последнем слове на суде, если верить протокольным записям, Федько заявил, что им совершены тягчайшие преступления перед партией, народом и великим Сталиным. Смерть ему не страшна, сказал он, а страшны слова правды. Ведь не белогвардеец он, а фактически стал им. А еще Иван Федорович заявил, что до начала коллективизации он твердо стоял на партийных позициях, если не считать его участия в «рабочей оппозиции» в 1921 г. Грехопадение же его началось только в 1930 г. А на следствии он рассказал истинную правду, ничего не скрывая. И далее Федько сделал такой пассаж: он иногда хорошо работал, но это была вынужденная мера, ибо для маскировки заговорщики должны были периодически показывать хорошую работу. Не раз у него появлялось желание порвать с заговорщиками, но ведь в это ему сейчас никто не поверит.
Федько понимал, что после тех признаний, которые он в устном и письменном виде дал следствию, ожидать какого-либо снисхождения и смягчения участи ему особенно не приходилось. Но, как известно, надежда всегда умирает последней. И Федько лелеял ее, эту надежду. Он надеялся, что судьи учтут его чистосердечные признания на следствии, а также заслуги перед Родиной — все-таки семь орденов имели в стране считанные единицы. Поэтому Иван Федорович в конце своего заключительного слова заявил, что смерти он не боится, но в то же время просит высокий суд принять во внимание, что он еще не старый и физически здоровый, хорошо знает военное дело и поэтому может быть полезным Красной Армии.
А еще Федько заявил о своей готовности сотрудничать с органами НКВД. В протоколе судебного заседания зафиксированы его слова о том, что он может помочь чекистам ликвидировать особо опасное наследство вредительства в области оперативно-тактического мышления в военном деле и что устранение этих последствий есть дело громадной трудности. Внутренне Федько, видимо, уже смирился с тем, что свободы ему не увидеть. Только этим можно объяснить его слова о том, что он хотел бы, пусть даже в миллионной доле, искупить свои тягчайшие преступления. А намерен он это сделать следующим способом: в тюремных условиях весь остаток своей жизни посвятить делу дальнейшего совершенствования военной теории35.
Покаянные слова Федько, бичевание своих действий, просьба о пощаде и возможности использования его опыта и знаний на благо армии и страны не возымели на судей ровно никакого воздействия. Председательствовал в судебном заседании главный палач — председатель Военной коллегии армвоенюрист В.В. Ульрих. А помогали ему опытные борцы с врагами народа диввоенюрист Я.П. Дмитриев и бригвоенюрист Ф.А. Климин. Они недрогнувшей рукой подписали Ивану Федоровичу приговор — высшую меру наказания в виде расстрела, конфискацию имущества и лишение воинского звания «командарм 1-го ранга». Расстрелян И.Ф. Федько был в тот же день.
В том, что дело И.Ф. Федько было от начала до конца сфальсифицировано, сомневаться не приходится. Данный вывод вытекает хотя бы из приведенных выше отрывков из писем комбрига Н.Н. Федорова своему начальнику М.П. Фриновскому. Анализ архивноследственных материалов по обвинению лиц, упомянутых в деле И.Ф. Федько, показывает следующую картину. Определением Военной коллегии от 26 ноября 1955 г. за отсутствием состава преступления прекращено дело в отношении И.П. Белова, который якобы завербовал Федько в антисоветскую организацию «правых». Также прекращены за отсутствием состава преступления дела в отношении С.П. Урицкого, В.К. Блюхера, А.И. Егорова, Л.И. Лаврентьева, И.Д. Кабакова, М.В. Сангурского, А.Д. Балакирева, с которыми Федько якобы имел связь по заговору.
Изучением архивно-следственного дела по обвинению М.Н. Тухачевского установлено, что в его показаниях Федько вообще не упоминается. Не проходит Иван Федорович и по показаниям Р.П. Эйдемана, Б.М. Фельдмана, И.П. Уборевича, с которыми, как свидетельствовали другие лица, он был связан по делам военного заговора. Упомянутые в деле Федько командиры РККА — комкоры А.Я. Лапин и М.О. Степанов, комдивы Г.И. Кассин, И.Я. Хорошилов и И.И. Василевич, которые будто бы имели с ним преступную связь, в судебном заседании виновными себя не признали и показали, что они антисоветской деятельностью не занимались.
Показания таких свидетелей, как П.А. Смирнов, И.А. Халепский, П.Е. Дыбенко, И.М. Горностаев, В.П.
