поддержать способность противостоять натиску следствия.
Но, как говорится, против лома нет приема. О преступных методах, применением которых следственные работники НКГБ выколачивали из Локтионова.показания о его антисоветской деятельности, и участии в военном заговоре рассказал в 50-е годы бывший следователь В.Г. Иванов: «Л по поручению Родоса, работавшего помощником Влодзимирского, допрашивал Локтионова 30 июня и 9 июля 1941 года. На этих допросах Локтионов категорически отрицал свое участие в антисоветском заговоре и не признал себя виновным в предъявленном ему обвинении...
Через несколько дней после второго допроса я вызвал по указанию Родоса арестованного Локтионова и привел его на допрос в кабинет начальника следственной части НКГБ Влодзимирского. Во время допроса Влодзимирский и Родос требовали от Локтионова показаний о его антисоветской работе. Локтионов не признавал себя виновным. Тогда Влодзимирский и Родос приказали Локтионову лечь животом на пол и принялись поочередно на моих глазах избивать Локтионова резиновой палкой, продолжая требовать от него показаний об антисоветской деятельности. Избиение продолжалось длительное время с небольшими перерывами. Локтионов от ударов катался от боли по полу и ревел и кричал, что он ни в чем не виноват. Во время избиения Локтионов лишался сознания и его окачивали водой. Несмотря на все это избиение, Локтионов тогда не признал себя виновным и был возвращен, в камеру внутренней тюрьмы»7.
Он же, следователь Иванов, поведал о поведении Локтионова на очной ставке 15 июля. В тот день Влодзимирский, Шварцман и Родос привели его на очную ставку с Мерецковым. Арестованный генерал армии выглядел, по тюремным меркам, неплохо, но, по мнению Иванова, не владел собой. Локтионов же, недавно избитый, был весь в крови и его вид удручающе действовал на Мерецкова, который выступал в качестве разоблачителя. Локтионов от всего отказывался, и Влодзимирский, Шварцман и Родос продолжали его избивать по очереди и вместе на глазах Мерецкова, который убеждал Александра Дмитриевича подписать все, что от него хотели. Локтионов кричал от боли, катался по полу, но не соглашался.
— Кирилл Афанасьевич, ну ведь не было этого, не было, не было, — умоляюще протягивал руки к Мерецкову корчившийся от боли Локтионов и замолкал, встретившись с его измученным и потухшим взглядом. Наконец он сказал то, чего так ждали от него следователи — что был сообщником Уборевича еще с 1934 года, но тут же от этих своих слов отказался и его снова начали бить...8
А вот как проходила организованная Влодзимирским очная ставка Локтионова с А.А. Левиным.
«Вопрос (к Левину): Подтвердите, что вы являлись заговорщиком и шпионом и были связаны по заговорщической работе с Локтионовым.
Ответ: Да, подтверждаю.
Вопрос (к Локтионову): Теперь вы имеете возможность убедиться в том, что ваш соучастник по заговору Левин вас выдал. Будете давать показания?
Ответ: Я Левина как участника заговора не знал и никаких преступных связей с ним не имел.
Вопрос (к Локтионову): Как вы можете отрицать свою заговорщическую связь с Левиным, если вы сами на прошлом допросе показывали о том, что были непосредственно связаны с Левиным, как с участником военного заговора?
Ответ: Я действительно показывал о том, что знаю Левина как заговорщика, но эти мои показания неверны. Я от них тогда же отказался.
Вопрос (к Левину): Не оговариваете ли вы Локтионова?
Ответ: Нет, не оговариваю.
Вопрос: В таком случае покажите, когда вы установили заговорщическую связь с Локтионовым?
Ответ: Не я, а сам Локтионов установил со мной связь... Через несколько месяцев после ареста Троянкера, примерно в октябре
1938 г. Локтионов задержал меня в кабинете и заявил, что знает о моей причастности к военному заговору и связи с Троянкером. Я опешил. Локтионов стал меня успокаивать: «Вот на вас же Хрипин капал в НКВД, но это ничего, обойдется». В этой же беседе Локтионов сказал, что в данное время нужно сохранить от разгрома нашу организацию для того, чтобы в момент войны мы могли бы содействовать поражению Красной Армии и что только при этом условии наша организация может захватить власть в стране.
Вопрос (Локтионова к Левину): Вы, гр-н Левин, как видно из ваших показаний, старый заговорщик, были связаны еще с Троянкером, зачем вы подводите и меня своими клеветническими показаниями?
Ответ: Я отвергаю заявление Локтионова о том, что я даю клеветнические показания.
Вопрос (к Левину): До какого времени продолжалась ваша заговорщическая связь с Локтионовым?
Ответ: Вплоть до мая—июня 1940 г., до момента отъезда Локтионова в Прибалтику.
Вопрос (к Локтионову): Вы окончательно изобличены, еще раз предлагаю приступить к даче показаний.
Ответ: Левин сейчас показал, что вел подрывную работу по моим указаниям до 1940 г., но я ушел из ВВС в сентябре 1939 г.
Вопрос (Локтионова к Левину): Вы со мной встречались один на один?
Ответ: Да, такие встречи были дважды»9.
Влодзимирский и Родос, арестованные в 1953 году как активные сообщники палача советского народа Берии, всячески выгораживали себя, однако в деле с Локтионовым они так и не смогли отвергнуть своего участия в его пытках. Так Родос, ознакомившись с материалами допроса своего бывшего подчиненного В.Г. Иванова, нехотя выдавил из себя: «Показания Иванова о том, что Локтионов одно время не признавал себя виновным в предъявленном ему обвинении, правильны. Отвечают действительности показания Иванова и в той части, что в кабинете Влодзимирского к Локтионову применялись меры физического воздействия непосредственно Влодзимирским, возможно, что и я ударил Локтионова, как не исключено и то, что и сам следователь Иванов принимал в этом участие»10.
Сделав последнее заявление, Родос таким образом отомстил «расколовшемуся» Иванову, поставив его в один ряд с собой и Влодзимирским. Очень вероятно, что выслуживаясь и проявляя служебное рвение, следователь Иванов нисколько не отставал в этом плане от своих начальников, а возможно и превосходил их. Из этого эпизода хорошо видно, что будучи сами в положении арестованных и подследственных, опричники Берии всячески пытались уменьшить степень своего участия в проводимых репрессиях и старательно перекладывали свою вину на других (Иванов на Родоса, Родос на Влодзимирского, а тот, в свою очередь, на Родоса). Этакие невинные агнцы, не ведавшие, что творили!
Но от фактов не уйдешь — и бывший начальник следственной части НКГБ СССР Лев Емельянович Влодзимирский вынужден был признать: «Конкретные сведения, которые сообщает свидетель Иванов о том, что Локтионова били в моем кабинете и резиновой палкой, очевидно, правильны... У меня Локтионова, видимо, били только один раз, а в других случаях применение мер физического воздействия к Локтионову могло иметь место у Родоса...»
На допросе 8 октября 1953 года Влодзимирский несколько расширил поле своих признаний: «В моем кабинете действительно применялись меры физического воздействия... к Мерецкову, Рычагову, может быть, к Локтионову. Били арестованных резиновой палкой и они при этом естественно стонали и охали. Я помню, что один раз сильно побили Рычагова, но он не дал никаких показаний, несмотря на избиение».
В октябре 1941 года Локтионов этапируется в г. Куйбышев, подальше от линии фронта, куда он так настоятельно просился все долгие и мучительные месяцы следствия. Многие годы обстоятельства его смерти были «белым пятном» в отечественной военной истории. И только рассекречивание материалов закрытого суда над Берией и его приспешниками позволили установить, что Локтионов был расстрелян в числе 25 других таких же несчастных и невинно арестованных военачальников, о которых мы уже упоминали в начале данной главы. Расстрелян 28 октября 1941 года — без суда, по личному указанию Берии. Были в этой группе и талантливые конструкторы отечественного вооружения, а также несколько женщин, в том числе жена генерал-лейтенанта авиации П.В. Рычагова — майор Мария Нестеренко, одна из первых советских женщин, освоивших несколько типов боевых самолетов. Правовой беспредел тех лет проявился и в том, что вместе с ними расстреляли и оправданного по суду видного большевика М.С. Кедрова, соратника
