поближе, они были окружены белыми канонерскими лодками «турок», и безоговорочно капитулировали. Тем, кто взял их в плен, они рассказали странную историю. Месяц назад они покинули Омдурман вместе с пароходом «Сафия», на котором находился отряд в 500 человек. Халифа приказал им подняться вверх по Белому Нилу и собрать зерно. Некоторое время все шло нормально, но когда они приблизились к бывшей правительственной станции Фашода, их обстреляли чернокожие войска, которыми командовали белые офицеры под странным флагом. Обстреляли их настолько эффективно, что они потеряли сорок человек убитыми и ранеными. Так и не поняв, что это за столь сильный противник, фуражиры повернули обратно, и эмир, командовавший экспедицией, высадившись на берег и разбив лагерь в месте, носящем название Ренг на восточном берегу реки, послал «Тевфикию» назад, чтобы попросить у халифы инструкций и подкреплений. История эта была пересказана сирдару, и, как огонь, распространилась по лагерю. Многие офицеры направились к берегу реки, где стоял пароход, чтобы убедиться в достоверности рассказанного. Доски обшивки были недавно изрешечены пулями. Расковыряв отверстия перочинными ножами, офицеры извлекли пули — не грубые литые свинцовые пули, куски телеграфного провода или старые железки, какие используют дикари, но конические винтовочные пули с никелевой оболочкой, которые используются только в армиях цивилизованных стран. Это было косвенным подтверждением. Европейская держава в верховьях Нила. Но какая? Некоторые считали, что это бельгийцы из Конго, некоторые — что это Итальянская экспедиция; другие предположили, что то были французы. Некоторые, верившие в Министерство иностранных дел, считали, что это все-таки британская экспедиция. Арабской команде устроили перекрестный допрос — какой все-таки флаг они видели? Но они отвечали неопределенно. Он был ярких цветов — все, что они могли вспомнить, но каких цветов, и как они были расположены, они сказать не могли.
Лагерь в большинстве своем принял эти известия с равнодушным недоумением. После своей легкой победы солдаты расправили [308] плечи. Они знали, что принадлежат к самой сильной армии, когда либо проникавшей в сердце Африки. Если будет еще война, правительству стоит лишь сказать слово, и великая армия Нила расправится с этим врагом, как она расправилась с дервишами.
8 сентября сирдар отправился вверх по Белому Нилу к Фашоде с пятью пароходами, XI-м и XIII-м батальонами суданцев, двумя ротами Камеронских шотландцев, артиллерийской батареей [309] Пика и четырьмя пулеметами Максима. Через три дня он добрался до Ренга, и обнаружил там, как и говорила команда «Тевфикии», около 500 дервишей, расположившихся лагерем на берегу, и привязанный у берега пароход «Сафия». Эти глупцы имели неосторожность открыть стрельбу по судам. Тогда «Султан», подошедший к их дему, открыл по ним артиллерийский огонь и обратил их в бегство. «Сафия», который был под парами, попытался бежать, правда куда — сказать невозможно. Командор Кеппель подорвал его снарядом, точно нацеленным прямо в котлы, к немалому недовольству сирдара, который надеялся присоединить этот пароход к своей флотилии.
После этого инцидента экспедиция продолжала двигаться вверх по Белому Нилу. Судд (плавучая трава), который был встречен через два дня пути, не создавал в этой части реки особых препятствий для навигации, поскольку сильное течение расчищало русло. Однако по сторонам его, вдоль берегов, образовывался пояс из спутанной травы, достигавший в ширину от двенадцати до двенадцати сотен ярдов, который часто мешал пароходам подходить к берегу и пришвартовываться.
Сами берега подавляли исследователя своей меланхоличной негостеприимностью. Иногда река много миль подряд текла мимо болотистой местности, покрытой серой травой, где жили только гиппопотамы. Иногда, насколько хватало глаза, там простирались огромные пространства вязкой грязи. В других местах прямо к воде подходил густой лес с непроходимыми зарослями колючего кустарника, где среди деревьев мелькали силуэты обезьян и леопардов. Но будь то лес, грязь или прерия, это была влажная земля, исходившая паром под горячим солнцем и кишащая москитами и прочими насекомыми.
Флотилия шла вперед, на юг, вспенивая коричневую воду и распугивая бродящие по берегу странные создания, и 18 сентября добралась до Фашоды. Канонерские лодки пришвартовались к берегу около полудня и в течение нескольких часов ждали, чтобы послание, отправленное сирдаром неизвестным европейцам, дошло до адресата, предвосхитив его прибытие. Рано утром 19 сентября выше по течению была замечена небольшая стальная гребная лодка, которая шла навстречу экспедиции. В ней был сенегальский сержант и еще два человека, которые везли письмо [310] от майора Маршана. В письме он извещал о прибытии французских войск и формальном занятии Судана. Кроме того, он поздравлял сирдара с победой и приглашал его в Фашоду от имени Франции.
Пройдя еще несколько миль, канонерские лодки достигли своей цели и пристали к берегу недалеко от старого административного центра города. Отряд Маршана состоял из восьми офицеров или унтер- офицеров и 120 черных солдат, набранных в Нигере. У них были три стальные лодки, которые могли ходить как на веслах, так и под парусами, и маленький паровой катер, «Файдэрб», который незадолго до этого отправился на юг за подкреплением. Они имели шестимесячный запас провизии для офицеров и рацион на три месяца для солдат. Но у них не было артиллерии, и ощущалась сильная нехватка патронов для стрелкового оружия. Положение этого маленького войска действительно было очень шатким, они были отрезаны от всего мира, им было нечем защищаться от нападения, и они не могли отступить. Большую часть патронов они израсходовали на дервишских фуражиров, и каждый день ожидали новой атаки. Они со страхом ждали прибытия нашей флотилии: туземцы рассказали им, что дервиши возвращаются, двигаясь вверх по реке на пяти пароходах, и французы провели три ночи без сна в ожидании нападения столь сильного противника. Они не могли скрыть своей радости и облегчения, когда узнали, что к ним идет европейская армия. Сирдар и его офицеры, со своей стороны, были восхищены героизмом этого маленького французского отряда. С тех пор, как они покинули побережье Атлантики, прошло два года. В течение четырех месяцев они были полностью отрезаны от внешнего мира. Они сражались с дикарями, они боролись с лихорадкой, они взбирались на горы и продирались сквозь мрачные заросли. Пять дней они стояли по шею в болоте. Они потеряли пятую часть личного состава, но они все же выполнили свою миссию, прибыв в Фашоду 10 июля и водрузив трехцветный флаг в верховьях Нила.
Очень тронутые всем этим, британские офицеры сошли на берег. Майор Маршан в сопровождении почетного караула вышел навстречу генералу. «Я поздравляю вас, — сказал сирдар, — со всем, чего вам удалось достичь». «Нет, — ответил француз, указывая на своих солдат, — это не я, это сделали мои солдаты». [311] Впоследствии Китчинер, пересказывая эту историю, заметил: «Тогда я понял, что он джентльмен».
Не стоит вникать в дипломатическую дискуссию, которая последовала за этим. Сирдар вежливо проигнорировал французский флаг и, не вмешиваясь в дела экспедиции Маршана и не трогая форта, который она занимала, со всеми надлежащими церемониями, под звуки оркестра и салют канонерских лодок, поднял британский и египетский флаги. В Фашоде был оставлен гарнизон, включавший XI-й Суданский полк, четыре пушки батареи Пика и два пулемета Максима, — все это под командованием полковника Джексона, который был назначен военным и гражданским комендантом района Фашоды.
В три часа того же дня сирдар и его канонерки продолжили путь на юг, и на следующий день достигли устья реки Собат в шестидесяти двух милях от Фашоды. Здесь также были водружены флаги и устроен еще один пост, — с гарнизоном из половины батальона XIII-го Суданского полка и оставшихся двух пушек батареи Пика. Затем экспедиция повернула на север, оставив две канонерки — «Султан» и «Абу Клеа» — в распоряжении полковника Джексона.
Я не буду пытаться описывать все международные переговоры и дискуссии, которые последовали в Европе за получением известий об этих событиях. Но мне приятно вспоминать, что перед лицом такого серьезного кризиса вся Англия выступила единым фронтом. Решимость правительства получила одобрение со стороны оппозиции, получила поддержку в народе и опиралась на готовность и боеспособность флота. Первоначально, конечно, пока сирдар еще плыл на юг, все были охвачены изумлением и тревогой. Но тревога развеялась, когда стало известно, что Фашоду заняли всего восемь французских искателей приключений, которые претендуют теперь на территорию, в два раза превосходящую территорию Франции; беспокойство уступило место гневу. Они должны уйти. Они должны оставить Фашоду, иначе все могущество, величие, сила и власть того, что может быть названо «британским», будет пущено в ход, чтобы заставить их сделать это.
Тот, кому трудно понять эту горячую, почти дерзкую вспышку решимости, которая взбудоражила нацию, должен оглянуться [312] назад на затянувшуюся историю суданской драмы. Отвоевать эту
