новый оратор? Приблизился к царю: должно быть, хочет далеко уйти! Молод: двадцатью Тремя годами моложе преосвященного Стефана. Осведомились очень подробно о новом ораторе, разобрали его сочинения и нашли, что еретичествует. А между тем Феофан уже говорит предики в Петербурге, скоро будет архиереем. Стефан внушает благочестивейшему государю, что Феофан «имеет препятие к великому архиерейскому сану, потому что в своем учении не согласен с православною церковию, заражен язвою кальвинскою». Феофан оправдывался; кому рассудить? Противники говорили, что Феофан заражен язвою кальвинскою; Феофан обличал их в католических стремлениях; он пользовался благоприятным временем — судом над царевичем Алексеем, раздражением Петра против архиереев, в которых он замечал сочувствие к царевичу — сочувствие, происходившее от вражды к делу преобразования. Феофан, громя в проповедях врагов царских, в то же время громил и собственных врагов. «Многие мыслят, — говорил он, — что не все люди обязаны повиновением властям, что некоторые исключаются, именно священство и монашество. Это терн, жало змеиное, дух папский, неизвестно как нас коснувшийся; священство есть особое сословие в государстве, а не особое государство в государстве. Дошло до того, что самые бездельные люди пустились в дело, и дело мерзкое и дерзкое; дрожди народа, души дешевые, люди, родившиеся только для поядения чужих трудов, и те восстают на государя своего, на Христа господня! Да вам, когда вы хлеб ядите, надобно было бы удивляться и говорить: откуда мне это».
1 июня 1718 года Феофан был посвящен в епископы псковские. Когда приехал в Петербург Яворский, Петр поручил Мусину-Пушкину свести с ним Феофана, и между обоими архиереями произошло примирение, по крайней мере видимое.
Царь уже объявил, что «для лучшего управления мнится быть удобно Духовной коллегии». Яворский не разделял этого мнения царского; Феофан разделял его, и потому он должен был принять на себя составление регламента для новой коллегии. Современники передавали следующий разговор Петра с Феофаном. Петр: Скоро ль наш патриарх поспеет (регламент)? — Феофан: Скоро, я дошиваю ему рясу. — Петр: А у меня шапка для него готова. В январе 1721 года издан регламент Духовной коллегии, исправленный и дополненный царем; регламент был издан при таком манифесте: «Между многими, по долгу богоданные нам власти, попечениями о исправлении народа нашего и прочих подданных нам государств, посмотря и на духовный чин и видя в нем много нестроения и великую в делах его скудость, не суетный по совести нашей возымели мы страх, да не явимся неблагодарны вышнему, аще толикая от него получив благопоспешества в исправлении как воинского, так и гражданского чина, пренебрежем исправление чина духовного. И когда нелицемерный он, судия, воспросит от нас ответа о толиком нам от него врученном приставлении, да не будем безответны. Того ради образом прежних как в Ветхом, так и в Новом завете благочестивых царей, восприяв попечение о исправлении чина духовного, не видя лучшего к тому способа, паче соборного правительства (понеже в единой персоне не без страсти бывает; к тому ж не наследственная власть, того ради вящше не брегут), уставляем Духовную коллегию, т.е. духовное соборное правительство, которое, по следующим зде регламенте, имеет всякие: духовные дела управлять».
В первой части регламента излагаются причины учреждения коллегии: 1) коллегиальное правление способнее для исследования истины, чем единоличное; 2) приговор соборный имеет более силы, чем приговор одного лица; 3) дела скорее решаются;4) нет места пристрастию, коварству, лихоимному суду; 5) коллегиум свободнейший дух в себе имеет к правосудию; 6) от соборного правления нельзя опасаться отечеству мятежей и смущения, какие происходят от единого правителя духовного, ибо простой народ не ведает, как различается власть духовная от самодержавной, но, великою высочайшего пастыря честию и славою удивленный, помышляет, что такой правитель есть второй государь, самодержцу равносильный или еще и больше его, и что духовный чин есть другое и лучшее государство; так сам собою народ умствовать привык: что же, когда приложатся плевелные разговоры властолюбивых духовных лиц и к сухому хворосту огонь подложат? Простые сердца так мнением этим развращаются, что не столько смотрят на самодержца своего, сколько на верховного пастыря, и когда услышат между ними распрю, то все более духовному, чем мирскому, правителю сочувствуют, хотя слепо и пребезумно, за духовного ратовать и бунтовать дерзают и льстят себя, окаянные, что по самом боге поборают и руки свои не оскверняют, но освящают, хотя бы и на кровопролитие устремились. Такому в народе мнению очень рады бывают коварные люди, враждующие на своего государя: увидав ссору государя с пастырем, они пользуются этим случаем, чтоб под видом церковной ревности поднять руки на помазанника божия, и на такое же беззаконие, как на дело божие, подвигают простой народ. Что же, если и сам пастырь, надменный о себе таким же мнением, спать не захочет? Трудно сказать, какое бедствие может произойти отсюда.
Во второй части регламента излагаются дела, подлежащие Духовной коллегии: ей вменено в обязанность истребить все существующие суеверия; для распространения сведений о законе божием сочинить три книги: о догматах веры, о должностях всякого чина, собрание проповедей св. отец о догматах и должностях. Епископы обязаны иметь в своих домах школы для приготовления священников, обязываются не высоко мыслить о своей чести. Для укрощения весьма жестокой епископов славы запрещено водить их под руки, пока здоровы, кланяться им в землю. «Оные поклонники самохотно и нахально стелются на землю да лукаво, чтоб степень исходатайствовать себе не по достоинству, чтоб неистовство и воровство свое покрыть». В главе о домах училищных, учителях, учениках и церковных проповедниках регламент говорит: «Дурно многие говорят, что учение порождает ереси: наши русские раскольники не от грубости ли и невежества так жестоко взбесновались? Если посмотрим чрез историю, как чрез зрительную трубу, на мимошедшие. века, то увидим все худшее в темных, а не в светлых учением временах». Регламент определил и круг предметов, долженствующих преподаваться в духовных училищах: 1) грамматика вместе с географиею и историею); 2) арифметика и геометрия; 3) логика, или диалектика, ибо это двоименное учение составляет одно; 4) реторика вместе с стихотворным учением или отдельно; 5) физика с присовокуплением краткой метафизики; 6) политика краткая Пуффендорфова, если найдется потребною; 7) богословие. На первые шесть наук полагается по году, на богословие — два года.
Президентом Духовной коллегии, или Синода, был назначен Стефан, митрополит рязанский; за ним по старшинству следовали члены: Феодосий (Яновский) — архиепископ новгородский, Феофан — архиепископ псковский, Петр — архимандрит симоновский, Леонид — архимандрит петровский, Филофей — архимандрит донской, греческий священник Анастасий Кондоиди, Иоанн — протопоп троицкий, Петр — протопоп петропавловский, иеромонах Варлаам Овсянников. Мы знакомы с первым и третьим членами Синода; надобно познакомиться со вторым, потому что еще должны будем с ним встретиться после. Феодосий Яновский, архимандрит новгородского Хутынского монастыря в первых годах века, вовсе не отличался ни образованием, ни талантами, не мог нисколько соперничать в этом отношении ни с Прокоповичем, ни с Яворским; человек энергический, неудержливый в деле и слове, властолюбивый и корыстолюбивый, монах вовсе без призвания к монашеской жизни, Феодосий хотел во что бы то ни стало выдвинуться вперед; он нашел для этого верное средство — подделываться под преобразовательное направление правительства, говорим — подделываться, потому что не считаем себя вправе признавать за Феодосием какие-нибудь сильные убеждения. Петр был рад, что нашел между духовными, между монахами, человека умного, деятельного, распорядительного и вовсе не похожего на большинство своих собратий, человека передового относительно церковных преобразований. В 1710 году Феодосий был переведен в архимандриты основанного Петром в Петербурге Александро-Невского монастыря и чрез пять лет поехал лечиться
