раз, мусор отпускает мою руку и говорит «сиди здесь». Он идёт в соседнюю комнату. Я думаю: наручники не надели, значит не уверены.
Второй мусор заталкивает одного из парней в комнату к рыдающему нарику, и там начинается что-то типа «а ты уверен?!» Едва успев подумать об особенностях провинциальной мусорни я понимаю, что в вестибюле ни одного мусора в данный момент не оказалось, даже на вахте нет. Поразившись разнице между хорошо проведённой операцией по поимке и такой безответственностью я впадаю в секундное замешательство, а потом встаю и со скучающим видом выхожу. Никто даже не посмотрел на меня.
Юрьичу, ждущему у входа, говорю, мол отпустили, извинились. Пошли уже, Юрьич! Пошли, мне противно это место! Отсюда бежать хочется! Блин, Юрьич, ты чё как медленно идёшь?!
Казалось, что мы идём невероятно долго. Сели в машину и сразу уехали. Даже интересно бы узнать реакцию мусоров на моё исчезновение. В крупном городе о таком случае можно и не мечтать.
Мне помогло моё мировоззрение. И оно укрепилось после этого случая.
Ненависть стала не к самим людям, а к системе, которая поселилась в каждом из них. Людишки не достойны ненависти, но лишь презрения. Их убиваешь без эмоций, понимая, что всего лишь выщёлкиваешь малюсенький винтик из системы. Эмоции появятся, когда ты будешь резать саму систему, когда человечество будет ввергнуто в тотальную войну. Это будет дело всей твоей жизни, оно зажжёт в тебе самые яркие и прекрасные чувства.
А убивать людей надо. Жизнь человека как тела, как куска мяса, вообще ничего не стоит, её ценят усыплённые системой слабаки. И надо уничтожать слабость, срывать пелену сна. Выбивать систему из людей. Показать им, что тело лишь загрязняет. Да, загрязняет, и не только окружающую среду, но и душу. Показать им груды тел.
Обесценить жизнь тела!
Лучше наносить урон системе, выламывая целые её куски, например взрывами. Тогда я впервые об этом подумал. Сразу помногу.
Ненависть к людям была кипением. Ненависть к системе – как лава. Поток красного базальта. В какой- то момент понимаешь, что не он часть тебя, а ты – часть его.
5. Встреча
Осенние ночи одиночества, депрессии и внутренних споров. Именно одной такой ночью, раздираемый тоской по иному идеальному миру и ненавистью к тому миру, в котором я оказался, я встретил самого себя. Настоящего.
Этой ночью я думал над вопросом: почему я такой? Не такой, как все? Обдумывая всё, что я прошёл в этой жизни, я вдруг осознал, что кто-то вёл меня по этому пути. Или это была программа жизни, заложенная в меня перед рождением? Судьба. Что-то свыше. Я понимал, что я – это не моё тело. Я не принадлежу себе, у меня нет на это права. Кто я?!!
Пришло время ответить на этот вопрос.
Это было то, чего я никак не мог ожидать. Не мог даже представить. У меня уже были вполне определенные понятия о том, что такое «я» или «эго». «Я» – это словно покрывало, накинутое на зеркало и не дающее отражаться свету. Оно не даёт человеку отражать Бога, позволить Богу прийти в этот мир. «Я» – это плёнка, наброшенная на мир. Это хитрейшая отчуждающая иллюзия. «Я» – это сон. «Я» – это система в человеке, потому что это то, что система формирует в каждом, кто вынужден жить в ней. «Я» – это то, отчуждение от чего не представляется возможным. Это мирок, в котором живёт человек, думая, что это настоящий мир. «Я» – это причина и инструмент дегенерации и отрыва от наших божественных корней.
Внутренний спор, сопровождавший меня долгое время, был спором тела и духа, части системы и части настоящего мира, эгоиста и идеалиста. Спор о том, что делать. Принять систему или уйти от неё? Стать как все и забыть сомнения или быть другим и протестовать? Обзавестись семьёй и успокоиться поглотившись бытом, или что-то делать, может быть даже убивать?
Спор был и в ту ночь, когда я обдумывал и вспоминал свою жизнь. Одна часть говорила: это судьба, а другая: ты сам губишь себя. Казалось, это будет одна из одинаковых депрессивных ночей, ни к чему не приводящих. Внутренний спор вёлся а повышенных тонах, но в целом я был спокоен. Ничего особенного, это уже привычное явление.
И вдруг спор прекратился, потому что спорящие половины слились воедино перед лицом явившегося Иного. Он ощущался внутри. Он дал понять, что он был всегда, но теперь пробудился. Он задал вопрос, который не звучал в ушах, а чувствовался на ином уровне. Принимаю ли я Его? Принимаю ли я Себя? Потому что это Я настоящий и есть. Тот, кто пришёл в этот мир из другого мира. И от ответа нельзя было уйти. Нет, это ничем не грозило. Просто я понимал, что уход от ответа оборвал бы связь с иным миром, и я навсегда потерялся бы в этом бредовом мире иллюзий и больше никогда не нашёл бы выхода. А это страшнее смерти, как её ни воображай.
Когда я принял себя, стал собой, все противоречия внутри рухнули. Я стал навсегда целостным. Я почувствовал силу. В этот момент кто-то словно говорил:
Убив своё «я» ты убьёшь свои чувства, свои эгоистические желания, свою волю. Всё равно они не твои, а даны тебе системой. Убей! Твоя душа будет чиста перед Богом. Он сможет войти в неё! Он даст тебе свои чувства, свои желания и свою волю. Свою силу. Эта сила позволит тебе взять весь мир, если захочешь. Убей того, кем ты был раньше! Откажись от всего, что расслабляет! В бою нельзя расслабляться, а ты вступаешь в бой!
И я перестал созерцать. Я стал бороться. С этим миром.
Для получения удовольствия живёт быдло. Настоящий человек не сможет жить так, осознание уродливости мира и страстное желание достигнуть идеала заставят его жить борьбой. Бороться с этим миром, а не прятаться в системе, будучи её рабом, живя как животное. Сверхчеловек – тот, кто убил все свои слабости и убьёт систему, человек абсолютной воли.
Стремись к идеалу и однажды ты достигнешь его. Меня, например, вдохновлял образ Христа. Распятье – древний символ, изображающий Героя, отдавшего свою жизнь за народ, за идею. Это идеалист в его высшем проявлении. Сейчас никто не понимает этого. А идея-то распространилась на весь мир, поэтому-то в дальнейшем жиды её и обезобразили. Успех христианства в том, что первые проповедники считали высшей доблестью мученичество и сознательно шли на него ради Христа. Нам нужны такие же. А мученик – это фанатик. Искренне верующий. Мученичество считалось высшим идеалом для истинного христианина. Когда в четвёртом веке церковь отказалась от мученичества, против неё возникло движение сторонников крайнего понимания мученичества – ригористов.
Главное – действовать. Я сказал это себе, потому что понял, что иначе теперь не смогу. Когда я ощутил свою чуждость этому миру, чтобы не потеряться в нём, я осознал необходимость обретения точки опоры. И этой точкой я выбрал действие, борьбу с системой.
6. Действие
Что ж, до сих пор я рассказывал в основном о своём внутреннем мире и о том, что на него влияло. Теперь вкратце о том, каким меня знают окружающие. Меня зовут Илья. Я из благополучной семьи, сейчас живу отдельно от родителей в квартире, которая осталась от бабушки. Учусь на первом курсе в институте. В общем-то, это всё, что вам могли бы рассказать обо мне, всё остальное скрыто от посторонних глаз.
Когда-то я искал правду и обратился к религии. Потом я узнал правду и начал искать средства для её проведения в этот мир. Я заинтересовался политическими движениями. Здесь сомнений не было – я выбрал национал-социализм. Ещё до того, как я осознал всю глубину этого движения, я испытывал симпатии к нему. Национал-социалисты по настоящему свободны, они идеалисты со свободным сознанием, они действительно делают, что хотят сами, в отличие от обывателей, чьи хотения сформированы системой.
