забывали, где правая нога, где левая, на городской площади с разбегу втыкали штык в соломенное чучело, гремели котелками, получая солдатскую кашу, и учились рявкать: 'Здравия желаю, ваше высокородие!'
Дождавшись, когда стало теплее, Котовский сказался больным, и его отправили в лазарет. И вот в приказе по Девятнадцатому Костромскому пехотному полку появилось сообщение, что рядовой Григорий Котовский, находившийся на излечении в лазарете, бежал. Об этом невозмутимо сообщал командир полка, по-видимому, привыкший к частым побегам солдат. Он преспокойно предписывал исключить Котовского из списков полка.
Когда Григорий Иванович возвратился домой, он не узнал своей тихой Молдовы. Стачки, митинги, демонстрации... Котовский слушал ораторов, отбивался вместе с другими от полицейских, выгонял штрейкбрехеров из помещения почты, пел 'Марсельезу'...
Встретились с Леонтием неожиданно на улице и не сразу узнали один другого. Котовский очень изменился. Он за эти годы вырос, возмужал, утратил незамутимую ясность, какая была у него раньше во взгляде. Теперь он смотрел пронизывая, изучая. И походка у него стала иная. И голос иной. Леонтий же обрел все черты бессарабского царанина. И все-таки они узнали друг друга и очень обрадовались встрече.
Словно мимоходом, Леонтий сообщил:
- А тут у нас в Бардарском лесу разбойнички появились.
- Какие разбойнички?
- Простых людей не обижают, а на купцов да помещиков нападают. И под селом Присаки тоже, говорят, неспокойно. Там вторая шайка завелась. Неплохо работают.
Больше оба ни слова. Пошли в чайную, заказали солянку, пили чай. Платил Леонтий. Разговаривали о том о сем. Леонтий сообщил, что женился. И только когда расставались, Котовский спокойно заявил:
- Завтра будешь дома? Вечером приду - сведешь меня туда, ну ты сам понимаешь куда: в Бардарский лес.
Леонтий не ответил ни да ни нет.
А первого декабря обе вооруженные группы - и из Бардарского леса и из села Присаки - объединились под руководством Котовского и начали партизанскую борьбу. Отряд народных мстителей не собирался шутить. И что-то стало неуютно, стало не по себе некоторым толстосумам.
Ч Е Т В Е Р Т А Я Г Л А В А
1
- Стой!
Повозка остановилась. Возница не столько испуганно, сколько с любопытством ждал, что будет дальше.
Несколько верховых маячат поблизости, на опушке леса. К повозке подошли трое. Несмотря на темноту, можно было разглядеть, что в руках у них револьверы.
- Кто едет?
- Дворянин Иван Дудниченко.
- Потрудитесь, дворянин Иван Дудниченко, вручить нам всю наличность, какая при вас имеется. Оружия нет? Если есть, сдайте и оружие.
- Позвольте...
- Не будем тратить понапрасну время. Бумажник? Вот так-то лучше. Как обстоит дело с оружием?
- Помилуйте! Какое у меня оружие?
- Отлично. Трогай, возница!
Кони рванули, обомлевший от страха дворянин Иван Дудниченко все еще не верил, что остался в живых.
Купец Иосиф Коган возвращался той же ночью и той же дорогой с ярмарки. Денег у него была куча, наутро он намеревался отвезти их в кишиневский банк. Но обстоятельства сложились иначе. В банк ему ехать не понадобилось. Дорогой он задремал, так как только что заправился шустовским коньяком. Спросонок понять не мог, чего хотят эти люди. Деньги? Какие деньги?
Но тут он совсем проснулся. Он понял, что за деньги хотят от него получить. Пожалуйста! Какие могут быть разговоры? Иосиф Коган отличался быстрой сообразительностью. Он полагал, что лучше потерять немного денег, чем отдать свою драгоценную жизнь.
Вооруженные разрешили ехать.
- А разве вы... не раздеваете? - робко спросил Коган.
- Нет, не раздеваем, - ответил Котовский.
- Что ж. Это очень любезно. Я даже не ожидал такого благородства от грабителей.
- Я не грабитель. Грабитель - вы. А я отнимаю награбленное и отдаю все беднякам.
Казначеем отряда Котовский назначил Леонтия: осторожный и честный человек, на него можно положиться.
- На половину денег приобрети все необходимое, а прежде всего одежду для отряда. Если удастся, покупай и оружие. Остальные деньги раздадим. Надо узнать, кто нуждается.
Разъехались в разные стороны участники отряда - и нет никого. Пустынна проезжая дорога. В вершинах деревьев свистит ветер. Ни пешего, ни конного насколько глаз хватает.
И уже пошла молва по Бессарабии о народном мстителе Котовском, который у богатых отнимает - бедным отдает.
- И вот, братцы мои, - рассказывал старик на базаре, - пала лошадь у нашего водовоза. Ну, думает, теперь и сам ложись да помирай. А Котовский он все дела знает. Не успел наш водовоз опомниться - шасть, подходит к нему рослый красавец, богатырь, видать, силы необыкновенной. 'Кто бы это мог быть?' - думает водовоз. А это и есть сам Котовский. 'Это у тебя, дружище, пала лошадь? - спрашивает. - Иди купи себе другую'. И дал ему восемьдесят пять рублей!
Только старик заканчивал свой рассказ, как его подхватывали другие:
- А вот у нас был случай...
- У нас вот тоже... Погорели, нищими остались... А Котовский...
В этих народных повествованиях Котовский всегда совершал подвиги, всегда был на стороне бедняков и всегда был неуловим.
Собрались как-то мужики деревень Карамышево, Ожеговка и Машкауцы и стали судить да рядить о своем незавидном житьишке. Решено было всем миром на экономию помещицы Бормоткиной напасть, амбары да сусеки у нее прощупать.
Вооружились кто вилами, кто берданками, у многих и патроны и винтовки нашлись, по чердакам поспрятанные. Командовал этой ратью бывший солдат Федор Водянюк, человек расторопный и толковый.
Глухой ночью толпа направилась прямиком, через поле, к экономии. Шли тихо, чтобы не встревожить помещицу раньше времени, а то пошлет за помощью, вызовет солдат, будет худо.
Подошли к поместью, а там все спят, ни в одном окошке огонек не светится.
- Ну, ребятки, начинай, - сказал Федор. - С богом!
Дали залп из всех имеющихся ружей. Только собаки затявкали. А помещица, поди, в перину зарылась и ни рукой ни ногой от страху пошевелить не могла.
Ринулись с криком 'ура' на усадьбу, распахнули ворота, взломали замки и - только мешки замелькали, как начали грузить на подводы.
- У кого нет подвод, запрягайте помещичьи, - распорядился Федор.
Моментально нашли все: и коней, и сбрую, и подводы.
- Не сыпь, не сыпь зерно на землю! - покрикивал Федор, наблюдая, как шмякают один на другой тугие мешки. - Зерно-то наше, мужицкое, надо по-хозяйски!
На следующий день появились два эскадрона кавалерии. Проскакали по деревенским улицам. Нигде ни души, полная тишина, полный порядок. С кем тут сражаться?
Позднее явился пристав, и с ним прибыли конные городовые. Кавалеристы вернулись в город, а пристав начал строгое расследование.
'В конце концов, все они одинаковые бунтовщики и зачинщики, рассуждал он, приступая к своему делу, - но должен же я доставать в Кишинев человек пять арестованных'.
