пистолет в кобуру.
– Мудохлеб! – зло выругался он. И Малахов узнал этот голос.
VI
Когда, зло и матерно ругаясь, я подошел к группке оперов, то обрадовался наличию в ней Витьки Малахова. Помню, натаскивал я всю эту братию в учебном центре, он тогда один, пожалуй, подавал какие- то надежды. А остальные – так, оболтусы. Поэтому, когда меня прикомандировали к Комиссии, то, уж сами понимаете, большой радости мне это не доставило. Одно утешение – к Витьке в группу. Он хоть и старше по званию – я всего-навсего прапор, хоть и гэрэушник – да и по годкам, а по-простому держится. По крайней мере – со мной.
Про ихнюю хрень я поначитался – за глаза и за уши. Целые тома понаписаны. Естественно – совсекретно, но подпол Коваленко мне их проштудировать дал, так как я не хрен с бугра, а новый начальник оперотдела следственной бригады, да и допуски все имею. (Смех – смехом, но ситуевина, как на войне, вот и командую я, прапор, лейтенантами да капитанами.)
Поэтому, когда Витька стал отмазывать своего зама, дескать, тот даже палец со спускового крючка снял, я сильно удивился. Я бы больше удивился, если бы они мне сказали, что грабли нынче меньше трех раз в году стреляют. Или вилы, что, собственно, эквипенисуально.
– Ладно, – говорю, – ребята. Жаль, что живьем его не повязали. Судьба, значит. – А сам Витьку за портупею сбоку беру – и в сторону.
– Слушай, – говорю, – ты сегодня на дежурстве?
– Нет, – отвечает, – свободен. То есть относительно.
– Тогда, – напираю, – плюй на все, скинь рапорт и зама, коли он такой снайпер, и дуем ко мне.
– Да он не хотел, – опять отмазался Витька. – Да и мне надо там еще кой-чего…
А видно, братцы, мать вашу, что ему как раз неудобно на все плюнуть, и мне отказывать тоже. Все-таки учитель есть учитель, даже если он младше ученика. Ну я и тяну Витьку с собой. Он еще поломался- поломался, потом крикнул своим, что уходит на важное совещание с начоперотдела – со мной то есть, – и мы пошли.
Поймали на Комендантском мотор и вмиг домчались до Кораблей. Витька глазами зырк и давай пытать – каким ветром меня сюда занесло? Ну а я подробненько докладываю, что живет здесь моя ласточка одна. Но деваха она понятливая и мешать суровому мужскому толковищу не будет.
Так оно и получилось. Маришка как увидела меня не в единственном экземпляре, а с поздним гостем, сначала нахмурилась. Но я ей скоренько все растолковал – дескать, это не только друг мой, но и новый начальник, самый что ни на есть непосредственный. И цель наша не просто водку пьянствовать и дисциплину хулиганить, но и за службу потрепаться. Маришка все поняла, скоренько соорудила нам закусь, клюнула вместе с нами первую рюмку «Столбовой» и, извинившись, слиняла спать. А мы с Витькой продолжили.
– Слушай, – говорю я к концу второй трети бутылки, – а с чего все началось и где, а?
– А хрен его знает, – говорит Витька, цепляя на вилку шмат сала, – где-то на Урале, кажется.
– А с чего, с чего?
– Хрен его знает, – бурчит Витька набитым ртом.
Вроде лениво, но по глазенкам его я вижу, что вспоминает. Ну, давай! Нет, не может Витька вспомнить. А может, просто нет информации?
Ну, часам к трем ночи ополовинили мы второй литр – на сей раз «Синопской». Мягкие уже, само собой. Братаемся.
– Знаешь чего, – шепчу я Витьке в лицо, – я тут с одним дедом говорил. Колдун он, шаман эвенкский. Помнишь, рассказывал – в 93-м нас на выживание бросали в тайгу? Так я себе спину при приземлении повредил. Он меня подобрал и выходил. Ни одна медкомиссия потом не могла ничего определить, будто и не было никакого ушиба или трещины в позвонке. Так я к нему месяца три наведывался. И он мне сказал, что почти уже пришли последние времена – засрали мы все, что смогли засрать. Или – почти все. И Земля скоро от нас же начнет обороняться. Вот я и думаю – а не ее ли посланцы и «оборотни» эти ваши, да Дикие Охотники? И не оборона они, а еще последнее предупреждение. А? Что думаешь?
Мягкие-то мы мягкие, но заметил я у Витьки в глазах блеск. Не в первый раз он об этом думает, ох, не в первый. Ну, да больше нажимать на него я не стал. Выпили еще по 150 и попадали там, где Маришка нам постелила. Витька – на диване, я – на кушетке.
VII
Утром Малахов проснулся с чуть тяжелой головой, но, как ни странно, отдохнувшим, чего нельзя было сказать про предыдущие ночи и утра. На кушетке тихо посапывал Даниил Волков, прапорщик-инструктор из центра подготовки спецназа ГРУ, а ныне его, Малахова, подчиненный. Хорошее пополнение.
Словно почувствовав, что подумали о нем, Даниил проснулся. Продрав глаза, он с минуту глядел на Малахова а потом пропел хриплым голосом:
– Вижу, добрый кэп, ты уже в порядке…
– Вставай, на работу опоздаем, – криво улыбаясь, сказал Малахов.
– А работа, Витя, она не хрен, и неделю постоять может.
– Кстати, а насчет засекреченной информации ты вчера не трепался?
Сделав зверское лицо, Дан вылетел из-под одеяла и в темпе обследовал все углы и закутки квартиры. Облегченно вздохнул, сел на стул и закурил.
– Вы, блин, в своей Комиссии вообще уже мышей не ловите, треплетесь где попало, – проворчал он. – Ладно, Маришка уже ушла в институт – ни к чему ей знать лишнее, целее будет. Ну, насчет какой информации? Конкретно.
