Спрашивает: «Чего надо?» «Ой! Извините, что помешал! Ничего, вы развлекайтесь господин майор, развлекайтесь, а я уж тогда после вас, в порядке очереди».
Доктор тоже посмеялся.
Мы весело болтали, при этом хохотали как дети. Кажется, даже забыли о том, что происходит, о войне не хотелось и думать. Я часто с ней разговаривал, рассказывал анекдоты, мне нравилось слышать ее смех, абсолютно искренний, заливистый и звонкий как колокольчик. В те моменты я забывал обо всем плохом и ни о чем не вспоминал, даже о том, что в плену, и о том какая участь меня ожидает. Это было и невозможно, если об этом думал все время, то наверное сошел бы с ума! Несмотря на все, пока был живой, жизнь продолжалась, и надо было как-то жить дальше, мириться с тем положением, в котором я оказался, и общаться с людьми, которые меня окружали. У меня был такой характер, что без общения я не мог, это мне было необходимо, как воздух! Поэтому я готов был общаться даже с врагами, да и воспринимал ли я русских сейчас как врагов? Глядя на Катю и доктора Соколова этого нельзя было представить. За это время я успел к ним привыкнуть и даже по-своему привязаться, честное слово! Хоть доктор и ворчал на меня иногда, я понимал, что это, скорее всего для порядка, чтобы я лишний раз слишком не расслаблялся и помнил, где нахожусь.
- Расскажи еще что-нибудь, – попросила Катя.
Мое умение шутить, и чувство юмора, явно ее веселило.
- Хорошо. Летят немецкие солдаты в самолете, надо прыгать с парашютом, а они боятся. Тут инструктор пилоту и говорит: «Сейчас я их заставлю! Смотри, выпрыгнут как миленькие!». «Это как?». «А у меня специальное средство есть», - достает и показывает мышь! Те с визгом, выпрыгивают из самолета. «Ну, как?» - Поворачивается к пилоту, а того уже нет в кабине, один штурвал!
Катюшка опять рассмеялась.
- А хочешь про разведку?
- Давай.
Ползут немецкие разведчики, услышал шум русский часовой, кричит: 'Стой! Кто идёт?'
Один из разведчиков «Мяу!». Часовой говорит: 'А, котёнок'
Ползут обратно, часовой опять: 'Стой! Кто идёт?' Второй разведчик: Дас ист вир кацэн, цурук крахен 'Это мы, коты, обратно ползём', перевел на русский.
Мы оба смеялись, услышав на веселый хохот, в палату снова заглянул доктор.
- Что здесь опять происходит? Вам так весело?
- Он мне опять анекдоты рассказывает, – сказала Катя.
- Анекдоты? По-моему вы в плену, а ведете себя так, как не знаю где!
- Я знаю, что в плену. Плакать мне что ли? Для меня война уже закончилась.
- Да? Вы этому так радуетесь? – доктора все же иногда, наверное раздражало мое чересчур оптимистичное настроение.
- А почему нет?
- Вот отправят вас в лагерь, там будете радоваться.
- В Сибирь? Там же холодно?
- А ты как думал? На курорт тебя пошлют?
- В Сибирь так в Сибирь. А кормить будут?
- Будут, и одежду дадут, так что совсем не замерзнешь, в Сибири тоже жить можно.
- Тогда с работой я справлюсь. Я голодный работать не смогу, сил не будет. Как будут кормить, так и работать буду!
- Ишь ты, умник нашелся. Ну, посмотрим, как запоешь, – усмехнулся Соколов.
- А может мне там понравиться? – я пытался прикинуться наивным простачком. - Вот останусь я в вашей Сибири, девушку там найду, она меня согреет. Мне с ней тепло будет.
- Интересно, кто вам это позволит?
- А что нельзя? Я же ее любить буду. Даже женщин нельзя! – махнул рукой. - Никакой радости в жизни!
- А ты оптимист неисправимый, однако!
Доктор, в конце концов плюнул, поняв что наверное бесполезно спорить с придурком.
Иногда я, конечно мог впасть в отчаяние, но все равно брал себя в руки, и ничто не могло меня сломить, словно ветку, которая гнулась, но не ломалась.
Катя вдруг увидела у меня на пальце обручальное кольцо, которого раньше не замечала.
- Ты что женат? – спросила она. - У тебя жена есть?
- Была.
- Была? Почему? Вы расстались?
- Нет, она умерла. Я просто ношу кольцо на память.
- Прости. Ты ее любил?
- Да, любил…
- Сильно?
- Сильно.
- А как ее звали?
- Инга. – Ответил я ей.
- У тебя ребенок есть?
- Есть. Дочка, три года.
- И как же ее зовут?
- Катарина.
- А кем ты работал? Кто по профессии? – продолжала расспрашивать Катя
- Журналист, работал в газете. Я окончил берлинский университет, факультет журналистики и иностранных языков.
- Вот как? Значить ты у нас ученый? Умный значить?
- А что я, дураком быть должен? Я три языка знаю.
- Какие еще?
- Польский, немецкий, немного французский, английский.
- Хм… Представитель прессы, и о чем же ты писал в своей газете? Гитлеру хвалебные оды?
- Нет, я политики не касался. Сплетни собирал, про известных людей, про артистов, брал интервью, писал театральную критику.
- А с кем из известных людей ты общался?
- Марлен Дитрих…
- Марлен Дитрих? Врешь!
- Нет, я серьезно. Статью писал, даже автограф у нее брал.
- А Гитлера тоже видал?
- Видал. Он к нам в университет приезжал, вместе с Геббельсом, министром пропаганды.
- Он лапшу наверное вам на уши весил! А вы и слушали! Нашли, кого слушать!
- Ты наверное права… но не все так просто. Вы же верите Сталину?
Глава 32
Соколова снова вызвали в штаб дивизии, передали, что комдив хотел его видеть.
- Здравствуйте Григорий Яковлевич! Заходите, - поздоровался зам комдива.
- Здравствуйте товарищ полковник! Вызывали?
- Проходите. Чайку хотите? У меня тут сахар, печение. Угощайтесь!- предложил Джанджгава.
- Спасибо.
