- Как дела у вас? Как наши бойцы, поправляются?
- Спасибо, все в порядке.
- Я хотел бы еще побеседовать с вами насчет нашего пленного. В каком он состоянии?
- Что сказать, организм молодой, состояние стабильное, быстро идет на поправку. Заживает все на нем, как на собаке. Думаю, дней через десять можно будет говорить о полном выздоровлении.
- Что вы еще можете о нем сказать? Мне нужна характеристика.
- Хм-м. Как вам сказать? Первое время, конечно, нервничал, был подавлен, переживал, я бы расценил его состояние как депрессивное, а потом удивительно быстро освоился, адаптировался, смирился со всем. Сейчас, со мной и с Катей, на контакт идет охотно, достаточно общительный, ведет себя адекватно, агрессии не проявляет. В последнее время настроение у него даже чересчур оптимистическое, Катерине все время какие-то байки рассказывает анекдоты, пытается ее насмешить, только хохот стоит, вообщем такое впечатление, что он к ней даже не равнодушен, когда налет был, почему-то за нее испугался, даже прикрыть ее пытался.
- Вот, даже как? С чего это он? – спросил Джанджгава несколько удивленно.
- Да уж что-то больно трепетно он к Катерине относится. Вообщем слишком плохого я ничего о нем пока сказать не могу, обычный парень. Мальчишка еще, даже повадки ребяческие.
- О чем в основном говорит? Что больше всего интересует?
- Говорит, конечно, много, но в основном на отвлеченные темы, о ерунде всякой. Я не слышал почти, чтобы он говорил о политике, редко, за исключением, конечно, того, что он сказал, что не поддерживает политику Гитлера и даже готов перейти на нашу сторону. Спрашивал, что с ним будет? Куда его отправят? Когда я сказал, что его могут отправить в лагерь для военнопленных, в Сибирь, он только спросил, как кормить будут. Даже пошутил, что останется там, если ему понравится, девушку найдет, которая его согреет.
Зам комдива усмехнулся.
- Ладно, надо будет еще с Катериной поговорить. Когда вернетесь, пришлите ее ко мне.
- Хорошо.
Через некоторое время к комдиву зашла Катерина.
- Можно войти? Здравствуйте Владимир Николаевич! Мне сказали, что вы меня звали?
- Да, проходи, Катюша садись, разговор у нас будет неформальный.
- Я слушаю.
- Тебе удалось наладить контакт с пленным. Мне надо знать, о чем он думает, что говорит, что спрашивает, как себя ведет, какой у него характер?
- Ну, вообщем, ведет себя пока нормально. Сначала конечно какой-то подавленный был, переживал, а потом оживился, разговорчивый такой стал. Глазки мне строит, партизанкой меня называет, шутит, анекдоты рассказывает. В последнее время так трындит, что рот не закрывается, хлебом не корми, только дай поговорить.
- О чем говорит?
- Как сказать? – она пожала плечами. - Ничего особенного. Говорит, что работал журналистом, заканчивал берлинский университет, факультет журналистики и иностранных языков. Жена у него умерла, есть дочка. Бабушка русская из Одессы, дед поляк, уехали в Польшу в 17-м году, отец немец.
- Ну, это мы в курсе. Не обижает тебя?
- Нет, раз только ведьмой назвал, но в шутку. А вообщем вроде и не злой, обычный, парень как парень такой же как все, простой, общительный, с чувством юмора.
- Я так понял, что не равнодушен он к тебе? Так что смотри! Какие вопросы задает? Спрашивал о том, в какой он части? Номер дивизии? Сколько человек? Еще что-нибудь? Вел себя как-то подозрительно?
- Нет, этого не спрашивал. Спросил, только, как командира зовут. Еще спрашивал, что с ним будет, куда его отправят, больше ничего.
- Ясно. Ладно, Катюша, спасибо, можешь идти, но все равно, будь с ним осторожна.
Поговорив по душам с зам комдива, Катя вернулась. Увидев Катюшку, я снова заулыбался.
- Катюша!
Что бы развесить ее немного, напел ей песенку:
Но на лице девушке заметил какую-то настороженность, которую мгновенно уловил.
- Катя! Катрин, что-то случилось?
- Нет, все в порядке.
У меня закралось чувство, что она что-то скрывает.
- Катя, не обманывай меня, я все чувствую! Что-то не так? Скажи мне, пожалуйста!
- Я же сказала, ничего не случилось, – ответила девушка.
- Я тебе не верю.
При всем при том, я был неплохим психологом и чувствовал людей, поэтому понимал, когда мне лгут. Обмануть меня было практически не возможно. Наверное, что-то случилось? Но я больше не стал ее допытывать, это было ни к чему.
- Хорошо, не хочешь как хочешь.
Мне стало скучно, и я решил, хоть как-то отвлечься. Должен же я был что-нибудь делать?! Книг в санчасти практически не было, только некоторая медицинская литература, которая меня не интересовала.
- Катя, у тебя есть бумага и карандаш?
- Зачем тебе?
- Просто, мне скучно. Хочешь, я тебя нарисую?
- А ты умеешь?
- Конечно.
Хорошим художником, я не был, но рисовал вполне прилично.
- Хорошо, я сейчас посмотрю.
Она вернулась с карандашом и листочком бумаги.
- Ты садись на стул, посиди немного, хорошо?
- Ладно.
Катя присела рядом на табуретке. Положив листочек на книжку, я начал малевать.
- Не двигайся пока.
- Мне уже надоело. Ты скоро?
- Еще немножко. Подожди, я сейчас.
Прошла еще минута…
- Все, можешь смотреть.
- Это я?
- Ты. А что не похоже?
- Не знаю. Ничего, у тебя получается! Ты где так научился?
- Я сам.
- Подожди, – она показала рисунок доктору. – Григорий Яковлевич, посмотрите как меня нарисовали!
Я конечно старался.
