– Куда же? – в один голос воскликнули все присутствующие.
– В компанию «Август»! Разрабатывать дизайн эксклюзивных игрушек!
– Надолго ли это? – Из педагогических соображений Наташа сочла нужным продемонстрировать недоверие. – И кем же ты будешь? Игрушечником?!
– А как это оплачивается? – перебил Саша. – Оклад плюс проценты? Ах, одни проценты?.. А давно они работают в этом направлении? Вам корпоративных клиентов искать придется. На частных заказах заработаешь гроши!
Лена опять с вдохновением заговорила о своей новой работе, чем здорово успокоила мать. Главное, что ей нравится сам процесс, решила Лиза. Дальше будет видно. Но Саша продолжал неутомимо выискивать все новые и новые подводные камни в коммерческих делах игрушечного бизнеса, Наташа согласно кивала в такт его словам. А Лена отчаянно спорила с ними, не желая отдавать ни пяди собственной земли.
Лиза волновалась – в споре она всем сердцем поддерживала дочь. И когда Ленины сердечные аргументы наталкивались на холодноватую Сашину иронию, Лизе всякий раз делалось больно. Он только хочет казаться таким, с обидой думала Лиза. Ведь он другой, совсем другой на самом деле... Он добрый, нежный, тонко чувствующий. Он не коммерсант, а художник. Он понимает, что каждый человек должен заниматься любимым делом. Тогда в чем он хочет убедить Ленку?.. Или таким образом рвется на свет его неосознаваемое раздражение?.. Ох уж это неосознаваемое: бездна, пучина, океан!
Бурный спор неожиданно закончился тостом за Еленины профессиональные успехи и процветание игрушечной фирмы.
После чая гости почти сразу ушли домой, а Лиза, растроганная оказанным ей приемом, начала мыть посуду. Правда, Лена спорила, предлагала помощь, но Лиза настояла. За мытьем посуды она любила подумать – мерный звук льющейся воды организовывал мысли, как камертон организует музыкальные упражнения.
Ей хотелось при свете дня еще раз взглянуть на то самое пресловутое неосознаваемое – на неосознаваемую тоску, которая, несмотря на повседневные заботы и даже ухищрения, не желала ее отпускать. Правда, с некоторых пор эта тоска перестала быть полновластной хозяйкой над нею. Уютным клубочком свернувшись в Лизином сердце, она посылала оттуда редкие, но мощные импульсы, не давая расслабиться и заскучать. Все силы уходили на суровое противостояние. Лена стала неинтересным человеком. Более того – черствым, равнодушным. А сегодня случайно, в первый раз задумалась о том, что неосознаваемое может быть у каждого. В том числе и у ее мужа Саши.
«Почему эта простая мысль не пришла мне в голову до сих пор? – перекладывая салат из допотопной хрустальной ладьи в пластиковый контейнер, укорила себя Лиза. – Оказывается, я эгоистка. Банальная эгоистка, каких много в поздних рассказах Чехова».
Она уже забыла название того рассказа, только знала, что главный его герой – молоденький мальчик, старшеклассник-гимназист Володя. И у этого мальчика есть мать: в прошлом избалованная мужем, а теперь живущая на пенсию, страдающая и вместе с тем не желающая упускать ни одного из положенных ей удовольствий. Ходит в гости к богатым знакомым, ездит к ним на дачи, ведет себя как приживалка. Володю бесконечно огорчает, ранит такое ее поведение, а матери и ни к чему: она на все готова, только бы не быть изгнанной из заветного общества, и сама унижается, и Володины чувства легко на посмешище выставляет. В конце рассказа Володя кончает с собой и, умирая, видит внимательные, понимающие глаза отца...
Какой ужас!.. Лиза вместе с Володей шаг за шагом пережила все стадии отчаяния и в конце уже не помнила, почему ей на ум пришел этот рассказ. От Володи ее мысли обратились к Лене.
«Лена выросла слишком хорошей, – разгоряченная чеховским рассказом, думала она. – Серьезной, целеустремленной, внимательной. А между тем я относилась к дочери немногим лучше, чем относилась к Володе его мать».
Лиза очень любила дочь, но жизнь, к сожалению, складывалась так, что часто ей бывало не до нее. Сразу после рождения девочки Лиза страстно мечтала о карьере ученого – готовилась поступать в аспирантуру. Потом ей неожиданно засветила должность главного врача коммерческой клиники. Такие деньги – тоже не до ребенка. А когда клиника закрылась при странных обстоятельствах и дело едва не дошло до суда, у Лизы началась депрессия. Ее шантажировали, ей пришлось принять условия врагов.
Все равно это лучше, чем жизнь за колючей проволокой! – считала Лиза, однако чувствовала себя до того запуганной, что даже не решалась откровенно переговорить с мужем. Муж ее подозревал, ревновал, и в конце концов их отношения совершенно разладились. Лизе казалось: все, быть ей до конца дней соломенной вдовой, провести остаток жизни без любви и сострадания.
Она тогда ужасно переживала за Елену. Что будет с девочкой, если шантажисты надумают дать делу законный ход?.. А если все-таки надумают? Лена останется одна на свете?! «Ты должна быть ко всему готова. Должна все уметь!» – твердила она дочке. Лена и умела. Гладила себе форму, варила кашу, бегала в магазин. При этом она считала, что все нормально: тринадцатилетней девочке просто не с чем было сравнивать.
Лиза почти уже смирилась с такой ситуацией, когда в ее судьбе появился Саша. Спокойный, привлекательный, чуть холодноватый... За тридцать четыре года Лиза до того устала от жизни, что была не в силах полюбить его. Полюбил он. Она даже и не предполагала, как много может любящий мужчина. Саша разорвал порочный круг ее существования, ликвидировал шантажистов, развеял многолетние страхи.
И опять ей стало не до Елены! Новая семья, новый дом... В первые годы они с Сашей все вечера просиживали вдвоем, а деликатная Лена в соседней комнате тихо делала уроки или играла на компьютере. Стыдно сказать, Лиза и не заметила, как выросла ее дочка. Выросла... Лиза только с изумлением вздохнула. Но тут как раз явился Астерий. Покатилась новая полоса, в которой Лене по-прежнему не нашлось места. Сначала Лиза решилась забрать мальчика из пансиона, только чтобы не огорчать мужа, но скоро полюбила его.
«Почему у нас с Сашей нет детей?» – с опозданием пожалела Лиза. Но теперь нечего было и думать о ребенке. Астерий, существо капризное и проблемное, поглощал все ее время и силы.
Что до Лены, то она, серьезнейшим образом обидевшись на близких, ушла во взрослую жизнь, где, кажется, набила предостаточно шишек... Хорошо, что все обиды теперь позабыты. Только комплекс вины у Лизы остался все равно. Куда от него деваться?
А может, это и есть то самое неосознаваемое?..
О неосознаваемом любили поболтать ее пациентки – стареющие женщины с проблемной кожей лица. Кожа сохла и увядала, а в некоторых случаях растягивалась так, что было невозможно обойтись без операции. Мужья пренебрегали своими пожилыми женами, а те в свою очередь превращались в психоаналитиков-дилетантов. Так и сыпали терминами: «сознательное, бессознательное, либидо»... Общий смысл их речей заключался в том, что они со своим либидо чувствуют себя никому не нужными. На первых порах Лиза пыталась переубедить их. Потом махнула рукой: стоит ли повторять вслух такую очевидную неправду?
– Чего ты стараешься? – смеялась штатный психолог их фитнес-центра Светка Садовникова. – Отправляй их ко мне! Нашли деньги на косметолога, на все остальное тем более хватит!
Соскучившиеся за время ее отпуска пациентки выстроились в длинную очередь у дверей Лизиного кабинета. С первыми она беседовала внимательно и подолгу, потом устала – говорила уже скупо, больше писала, а новеньких сразу направляла на диагностику.
В конце рабочего дня Лиза пожаловалась забежавшей на минутку Садовниковой:
– Какая же все-таки у нас однообразная работа! Но самое странное, я часто думала о ней в отпуске. То одну женщину вспоминала, то другую. Мне как будто бы не хватало их.
– Это значит, Лиза, – Светлана рассмеялась, демонстрируя великолепную фарфоровую челюсть, – это всего лишь значит, что ты у нас человек счастливый. На работу идешь с радостью и домой с радостью возвращаешься. Поняла?
– Поняла.
– То-то же! – Светлана опять засмеялась и покинула кабинет.
Перед тем как идти домой, Лиза еще посидела в одиночестве, раздумывая над ее словами. Она, действительно, с радостью ходит на работу и с радостью возвращается домой. Почему же тогда не чувствует счастья?
Глава 8
