Она прислушалась к себе. На самой поверхности ее души была обида на Рахманова. Потом шел толстый слой жестокой тоски с крупными вкраплениями отчаяния. Сразу под ним – слой жалости к себе. А далее… Она не бралась точно определить это чувство… Чувство, несомненно, имело отношение к Рахманову. Может, досада? Досада от неосуществившегося желания, а может… Да все равно! Черт с ним!
Толпа внесла Ксению в вагон. Споткнувшись о чьи-то ноги, она буквально рухнула на свободное место.
Вагон дернулся. На колени Ксении плюхнулась бабушка в штормовке.
– В тесноте, да не в обиде! – бойко заметила она.
А за пыльным окном все быстрей и быстрей уплывала опустевшая платформа.
Ехали, казалось, целую вечность. Поезд стоял на каждом полустанке, терпеливо собирал дачников, хотя вагоны уже давно были набиты битком. В проходе – плотная людская стена. Где-то навзрыд смеялись, прямо над Ксенией хмельной мужичонка порывался петь. Настойчиво скулила собака.
Солнце между тем спряталось за лес. Сразу стало темно. В вагоне зажегся свет.
До рези в глазах Ксения всматривалась в темноту за окном, пытаясь понять, где она едет сейчас. Но кроме смутных очертаний сосен, ничего разобрать не могла.
– Эх, так и быть! Открою тебе государственную тайну… – На Ксению дыхнул перегаром хитрющий старичок с котомкою на коленях. – Скоро здесь ничего не будет!
Старичок кивнул за окно.
– Никогда так не было, чтобы никак не было. – Ксения механически выдала цитату из «Швейка».
– То-то и оно! Да-а-а… – моментально озлобился старичок. – Ей говорят: всей этой благодати не будет. А построят тут скоро китайско-автомобильный завод. Вот и будет тогда тебе никак и ничего! Да-а…
Ксения прикрыла глаза. У нее росло и крепло убеждение, что она медленно, но верно проваливается в тартарары.
– Китайцы будут хозяйничать!
– Билетики предъявляем…
– Во-во, а мы у них в услужении!
– Нет, этого не допустят…
– Ваши билетики…
– Да кто не допустит-то?
– Правительство. Путин не допустит…
– Ваш билет…
– Они и так уже хозяйничают повсюду!
Ксению кто-то сильно пихнул в плечо.
– Да не спит она! Претворяется! Она, слышь, что только что сказала: пусть, говорит, хозяйничают на здоровье! Китайцы!
– Билет, гражданка. – Удар в плечо повторился.
Ксения открыла глаза. Над ней нависла толстая тетка со стальными щипцами, как показалось Ксении, для вырывания зубов.
– У меня нет билета, – призналась Ксения.
– На выход! – резко скомандовала тетка.
– Арестовали самых умных, – обрадовался старичок с котомкой.
– Касса была закрыта.
– А мы, как дураки, билеты покупаем, – вмешался кто-то.
– Потому и дураки. Во как надо…
– Гражданка, на выход! – на бис гаркнула тетка. – Подъем! И на выход с вещами!
Ксения послушно поднялась и начала проталкиваться к выходу.
За окном по-прежнему летел непроглядный мрак.
Когда толпа вынесла Ксению на перрон Финляндского вокзала, лил холодный частый дождь.
Дачники щелкали зонтами и, согнувшись под тяжестью рюкзаков, торопливо шлепали к метро.
Задувал ветер. Но Ксении не было холодно, она словно одеревенела. Странное ощущение – она видела себя словно со стороны. Вот она идет, не разбирая дороги, прямо по лужам. У нее мокрое лицо. Капли дождя текут по лбу, по щекам.
Ксении кажется, что она движется по дну громадной темной чаши, по краям которой светятся желтые огни. Видимо, шла она медленно, потому что ее обогнал последний зонт.
Она осталась одна. И вдруг в этой пустоте ее окликнул знакомый голос:
– Ксюша! Ты ли это?! – Она удивленно вскинула голову – перед ней, промокшая и растрепанная, стояла Линда. – Привет! Ну и денечек сегодня! Утром солнце, жара, как в тропиках. Митька уговорил меня поехать в Питер на электричке, дескать, в городе пробки, и что ты думаешь? Мой автобус на проспекте Ветеранов застрял в такой пробище – ни боже мой! Пришлось тащиться пешком. В довершение чуда я промокла до нитки. Правильно говорят, если хочешь, чтоб не было дождя, возьми с собой самый громоздкий и неудобный зонт!.. Давай отойдем куда-нибудь, что ли, – предложила Линда, увлекая Ксению в здание вокзала. – Ты сейчас куда?
– В Москву, – буркнула Ксения.
– В смысле в Москву?.. Зачем?
– Домой…
– Подожди!.. А Ванька был у тебя?
– Когда?
– Сегодня! – Линда отвернула рукав курточки и взглянула на часы. – Он сказал, что вернется часиков в двенадцать и сразу к тебе…
– Может, и был, я не знаю, – сказала Ксения равнодушно.
– Так узнай! – Линда не сдавалась. – Позвони ему.
– Потом позвоню.
– Что значит потом? Ну-ка держи!
Линда вынула из кармана неказистый, похожий на мыльницу телефон. Ксения безнадежно посмотрела на него, словно сомневаясь, что это примитивное средство способно изменить к лучшему ее дальнейшую жизнь.
Потеряв терпение, Линда сама раскрыла телефон, нажала на какую-то кнопку. Из телефона послышался механический голос: «Произнесите команду или имя контакта».
– Рахманов! – сказала Линда, невольно копируя мертвые интонации невидимого собеседника.
«Вы произнесли: Рахманов», – среагировал тот.
– Произнесла-произнесла. Давай скорее! – прикрикнула Линда на телефон.
Телефон расстарался, и очень быстро, быстрей, чем обычно, из трубки ответили нормальным человеческим голосом: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны доступа».
Значит, не судьба. Ксения сникла окончательно.
– Знаешь что? – не отставала Линда. – Пойдем куда-нибудь пообедаем? Неподалеку есть нормальная пиццерия.
– Спасибо, я не хочу есть. – Ксения покачала головой. – Скажи лучше, как доехать до Московского вокзала.
– Дался тебе этот вокзал! Не хочешь есть – сходи со мной за компанию. Мою электричку отменили, следующая через два часа. Я голодна как собака!
– Ну хорошо. Идем.
– Поезда на Москву, – болтала дорогой Линда, – уходят каждые сорок пять минут. Но ты мне объясни, что за спешка! Ваньку хватит удар, когда он…
– Не беспокойся, – перебила Ксения резко, – не хватит.
– Откуда такая уверенность?
– Оттуда! – Ксении было досадно оттого, что она не может скрыть своих подлинных чувств и Линда – тертый калач, насквозь ее видит.
– Извини, но у меня такое ощущение, – они сели за столик, Линда раскрыла меню, но смотрела по-
