Пламенный круг

Что же в их безумном ликованьи?
Бездна ждет, и страшен рев её глухой.
В озарении, сверканьи и сгораньи
Не забыть ее, извечной, роковой.

«Наслаждаяся любовью, лобызая милый лик…»

Наслаждаяся любовью, лобызая милый лик,
Я услышал над собою, и узнал зловещий клик.
И приникши к изголовью, обагренный жаркой кровью,
Мой двойник, сверкая взором, издевался над любовью,

Засверкала сталь кинжала, и кинжал вонзился в грудь,
И она легла спокойно, а двойник сказал: забудь.
Надо быть как злое жало, жало светлого кинжала,
Что вонзилось прямо в сердце, но любя не угрожало.

«В день воскресения Христова…»

В день воскресения Христова
Иду на кладбище, — и там
Раскрыты склепы, чтобы снова
Сияло солнце мертвецам.

Но никнут гробы, в тьме всесильной
Своих покойников храня,
И воздымают смрад могильный
В святыню праздничного дня.

Глазеют маленькие дети,
Держась за край решетки злой,
На то, как тихи гробы эти
Под их тяжелой пеленой.

Томительно молчит могила.
Раскрыт напрасно смрадный склеп, —
И мертвый лик Эммануила
Опять ужасен и нелеп.

«Грешник, пойми, что Творца…»

Грешник, пойми, что Творца
Ты прогневил:
Ты не дошел до конца,
Ты не убил.

Дан был тебе талисман
Вечного зла,
Но в повседневный туман
Робость влекла.

Пламенем гордых страстей
Жечь ты не смел, —
На перекрестке путей
Тлея истлел.

Пеплом рассыплешься ты,
Пеплом в золе.
О, для чего же мечты
Шепчут о зле!

«Изнемогающая вялость…»

Изнемогающая вялость,
За что-то мстящая тоска, —
В долинах — бледная усталость,
На небе — злые облака.