Том 16. Статьи. Рецензии. Заметки 1881-1902

тематики у временных авторов «Осколков московской жизни», неоригинальным освещением материала.

В том же письме от 10 июня 1883 г. он предложил Чехову «принять на себя составление „Осколков москов<ской> жизни“ <…> Писать обозрение я Вас попросил бы два раза в месяц, то есть через номер». Лейкин высказал пожелание, чтобы обозрение было «по возможности поюмористичнее» и определил задачи фельетониста как обличительные: «Говорить надо обо всем выдающемся в Москве по части безобразий, вышучивать, бичевать, но ничего не хвалить и ни перед чем не умиляться. „Осколки“, как вы видите, не для похвал. Что хорошо, то и пусть будет хорошо». Оговорены были источники информации — «Можно брать факты и из газет, но, разумеется, стараться освещать их по-своему», объем заметок — «Размер обозрений должен быть от 100–120 строк» и плата за них: «Гонорар буду считать тот же, что и за рассказы» (ГБЛ). Кроме того, Лейкин установил сроки присылки материала: «Присылать обозрение нужно по понедельникам, дабы оно попадало в готовящийся номер. Это последний срок»; благодаря этому можно рассчитать, когда Чехов оканчивал отдельные очерки. В заключение Лейкин писал: «Ежели надумаете, то начинайте с № 26» (ГБЛ).

В обращении к Чехову редактора «Осколков» с просьбой вести фельетонное обозрение московских событий сыграл известную роль Л. И. Пальмин. 23 апреля он писал Лейкину: «Гиляровский <…> выражал сожаление, что „Московское обозрение“, таким образом, не может писать. Кому бы отдать? По моему мнению, приструньте Антошу Чехонте. Он пёсик хороший и остроумный» (ЦГАЛИ).

Чехов не сразу решил взяться за обозрение, и прошло две недели, после чего Лейкин, не получая ответа, возобновил свое предложение (письмо от 25 июня 1883 г. — ГБЛ). В это же самое время Чехов писал Лейкину, отправляя первый опыт в новом для себя жанре: «Посылаю вам „Моск<овские> заметки“, а с ними и одно маленькое заявление: пишу я юмористический фельетон впервые. Неопытен и малосведущ <…> не могу ручаться, что не буду сух, бессодержателен и главное, не юмористичен» (письмо от 25 июня 1883 г.). Чехов разделял неудовлетворенность редактора «Осколков» московским фельетоном в его журнале: «Ранее „Моск<овские> заметки“ велись неказисто. Они выделялись из общего тона своим чисто московским тоном: сухость, мелочность и небрежность <…> По моему мнению, в Москве некому писать к Вам заметки». Чехов сомневался, в его ли способностях ремесло фельетониста: «Пробую свои силишки, но… тоже не верю <…> я нищ наблюдательностью текущего и несколько общ, а последнее неудобно для заметок» (там же).

Чехов предвидел трудности, которые впоследствии постоянно ощущал в фельетонной работе. «Нищ наблюдательностью текущего и несколько общ» — впоследствии Чехов не только жаловался на скудость сенсационного, событийного материала, но, кроме того, по самому характеру своего дарования, испытывал потребность в некоторой временно́й дистанции и тяготел к более широким, вернее — образным обобщениям жизненного материала, чем это диктовала специфика фельетонного жанра. Были и объективные несовпадения с программой редактора «Осколков». Однако Лейкин, получив первый очерк, одобрил присланное без всяких оговорок: «Получил от Вас „Осколки московской жизни“ <…> прелестно. Лучшего обозрения я и не желаю. Прочел, пометил и послал в типографию» (письмо от 29 июня 1883 г. — ГБЛ).

«Осколки московской жизни» писались, таким образом, от раза к разу. Чехов старался соблюдать сроки, установленные Лейкиным. Как правило очерки появлялись каждые две недели; были и бо́льшие перерывы, в основном в 1885 г. Как облегчение Чехов воспринял разрешение прекратить московское обозрение на лето; между 48-м и 49-м очерками был перерыв около 3-х месяцев. Осенью 1885 г. Лейкин потребовал, чтобы перед подпиской на журнал в 1886 году заметки присылались Чеховым хотя бы раз в месяц, но наверняка. Цензурный разгром сорокового номера «Осколков» (за 1885 г.), под который попал и 50-й очерк «Осколков московской жизни», прекратил работу Чехова как обозревателя московских событий; 12 октября 1885 г., в 41-м номере, появился последний чеховский «осколок московской жизни». Обстановка не благоприятствовала дальнейшей работе. 17–18 октября 1885 г. Лейкин писал Чехову: «Погромы цензурные еще не прекращаются. Вчера погиб второй политический фельетон в стихах В. И. Немировича-Данченки, половина билибинского обозрения, стихи Трефолева, стихотворение Пальмина» (ГБЛ).

После большого перерыва, в декабре 1886 г. Чехов намеревался продолжить цикл (см. т. I Писем, стр. 281). Однако Лейкин не хотел эпизодического возвращения к нему и ответил Чехову 22 декабря: «Вы хотите прислать к Новому году „Осколки московской жизни“ <…> Не присылайте. „Московскую жизнь“ надо или аккуратно помещать или совсем не помещать» (ГБЛ). По-прежнему вел «Осколки петербургской жизни» Билибин, но «Осколки московской жизни» не были восстановлены. Для Чехова, автора сборника «Пестрые рассказы», в год его литературного признания — 1886-й — поденная фельетонная работа отошла в прошлое.

2

Такова в общих чертах хронология работы Чехова над циклом «Осколки московской жизни». О творческой истории каждого очерка известно мало.

Сохранился лишь один автограф (очерк 15), по которому можно судить о первоначальной группировке фактов и окончательной правке (см. «Другие редакции»^*). Можно, однако, с уверенностью сказать, что для всех очерков существовало по крайней мере по два автографа: черновой и отосланный Лейкину беловой. «Всегда перебеляю „московскую жизнь“, — писал Лейкину Чехов в октябре 1885 г., после двухлетней работы в качестве постоянного обозревателя, — ибо пишу ее с потугами».

Тексты «Осколков московской жизни» дошли до нас не полностью. Из переписки Чехова с Лейкиным известно, что редактор «Осколков» сделал сокращения в нескольких очерках. Причины были различны: боязнь обвинения в «диффамации» (очерк 11); совпадение по тематике с фельетонами, уже появившимися в печати (о «прозе» Пасхи — в очерке 21); устарелость фактов (очерк 49); наконец — чисто технические причины (недостаток места в очередном номере — так был снят отрывок о Мише Евстигнееве из очерка 14). Чехов, собственно, сам предоставил Лейкину право отбирать отрывки и сокращать их; тем не менее он большей частью был недоволен редакторскими изъятиями.

Текст «Осколков московской жизни» пострадал также из-за вмешательства цензуры. Очерк 50 был целиком запрещен; текст его печатается по гранке, сохранившейся в деле о журнале «Осколки» (ЦГИАЛ). Следы цензурного вмешательства устранены, кроме того, в очерке 6; два изъятых слова впервые восстановлены в чеховском тексте по письму Лейкина (см. выше). В других случаях известна только тема изъятого отрывка: в очерке 6 — о М. Н. Каткове и в очерке 43 — «послужной список» нового московского городского головы С. А. Тарасова; текст этих отрывков не сохранился.

Что касается композиции каждого очерка, последовательности в нем отрывков, в публикации «Осколков» могли быть и отступления от авторского текста. Форма фельетона, состоящего из нескольких самостоятельных «куплетов» на разные темы, существовала до Чехова — так составлял «Осколки петербургской жизни» Билибин; московское обозрение в начале 1883 г., до передачи Чехову, состояло иной раз из одного лишь отрывка. В компоновке материала Чехов дал Лейкину свободу, посылая ему первый очерк: «Если годится, берите и печатайте, а если не годится, то… фюйть! Буду высылать Вам куплетцы, Вы выбирайте и, ради бога, не церемоньтесь. Данною Вам от бога властью херьте все неудобное и подозреваемое в негодности» (письмо от 25 июня 1883 г.). Так в какой-то мере осталось и до конца: в письме от 7 октября 1885 г. Чехов предлагал Лейкину «планировать» очередной очерк из присланных «кусочков», руководствуясь собственным редакторским представлением о срочности и злободневности тех или иных известий. Поэтому суждения о композиции каждого очерка не могут быть вполне достоверны. Сведений о правке чеховского текста редактором «Осколков» в переписке Чехова с Лейкиным 1883–1885 гг. не обнаружено.

3

Источники информации, на основе которой составлялись «Осколки московской жизни», были у Чехова те же, что и у других фельетонистов: собственные впечатления от судебных процессов и заседаний, от спектаклей, музыкальных вечеров, новых книг, газет и журналов, от юбилеев, а также слухи, устные рассказы других лиц, известия, почерпнутые из московских газет.

Из информаторов Чехова известны, по его письмам к Лейкину, Л. И. Пальмин и В. А. Гиляровский.