«На свете много благоуханной и озаренной красоты…»
На свете много благоуханной и озаренной красоты. Забава девам, отрада женам — весенне-белые цветы. Цветов весенних милее жены, желанней девы, — о них мечты. Но кто изведал уклоны жизни до вечно темной, ночной черты, Кто видел руку над колыбелью у надмогильной немой плиты, Тому понятно, что в бедном сердце печаль и радость навек слиты. Ликуй и смейся над вещей бездной, всходи беспечно на все мосты, А эти стоны: «Дышать мне нечем, я умираю!» — поймешь ли ты? 4 мая 1916 Таганрог — Ялта
Спокойно и просто Иду в неоглядную даль. У каждого моста Ручейно проблещет печаль. Но верную сладость Познал я в просторе дорог, Где умная радость Таится в круженьи тревог. И если морока Совьет перелетную пыль, Я с властью пророка Подъемлю дорожный костыль. Всю нечисть земную Сберет ли грохочущий гром, Врага зачарую Моим кипарисным крестом 22 июня 1916 г.
Дорожки мокрые бегут, Свиваяся по рыжеватым травам, И небеса о вечности не лгут, Завешаны туманом ржавым Глотая мимолетный дым Неторопливого локомотива, Поля молчат, а мы скользим По неуклонным рельсам мимо, мимо Как бессознателен их тусклый сон, Так слепо и стремленье наше, Но если цели нет в дали времен, То есть напиток в дивной чаше, Что опрокинута в творящий миг Над милою землею нашей, Которую сам Бог воздвиг Неистощимою любуясь чашей. 1 октября 1916 г.
«Улыбались, зеленея мило, сосенки…»
Улыбались, зеленея мило, сосенки Октябрю и Покрову, А печальные березыньки Весь убор сронили в ржавую траву Ах, зеленые, веселые бессмертники, Позавидую ли вам? Разве листья-кратколетники Наклонять не слаще к свежим муравам?
