ради. Не забудьте также, что Вы обещали мне Вашу новую книжицу*.
Теперь о злосчастном «Тапере»*. Знай я, что этот мой «Тапер» послужит достаточным поводом для обвинения меня в злокачественности, я, конечно, не написал бы его, не написал бы, несмотря даже на то, что я сильно расхожусь с Вами во взгляде относительно 400 сбежавших сотрудников и проч. Знай я, что «Осколки» держатся таких-то и таких правил, я не стал бы в чужой монастырь со своим уставом ходить и или вовсе бы не дал «Буд<ильнику>» рассказ, или попросил бы напечатать его с другой подписью… Но беда в том, что я не знал еще до сих пор тех журнально-дипломатических тонкостей, которые Вы перечисляете… Чёрт возьми, почем я знаю, что «Буд<ильник>» печатает меня теперь только потому, что теперь время подписки? Попросил он у меня рассказа, как всегда просит, я и дал, ничего не подозревая и не желая подозревать, тем более что и летом я давал им рассказы, — летом, когда подписка и не снится… Печатает меня «Буд<ильник>», правда, редко, ибо я для него дорог, но не думаю, что последние номера его стараются теперь казаться более дорогими, чем они были в июле. То же самое могу сказать и о «Развлечении»…
«Тапера» я дал в октябре… Не дать чего-нибудь не мог, ибо «Буд<ильнику>» я должен с самого лета. Должен пустяки, но все-таки отдать надо… Но как бы то ни было,
Я, пожалуй, могу и совсем бросить работать в «Буд<ильнике>», но думаю, что Вы этого не захотите. Лишние 30–40, а иногда и 50 в месяц, ей-богу, годятся такому пролетарию, как я. Вы удивляетесь, отчего я не послал «Тапера» в «Осколки», где он был бы помещен, когда мне угодно, и за которого я мог бы взять аванс. От души Вам спасибо, но ведь это паллиативы… Аванс отрабатывать надо, а один полный (для меня) номер та же одна ласточка, которая весны не делает. Сколько бы я ни писал и как бы часто ни посылал Вам свою прозу, мой гонорар не перестанет колебаться между 45 и 65 в месяц… Пошли я Вам сейчас целый мешок статей, и мой гонорар от этого не станет толще, ибо предел ему положен не Вами, а рамками журнала… Впрочем, мы скоро увидимся и решим всё это словесно…
Спасибо за открытие, что у Вас имеется «Сон»*. Если это что-нибудь путевое и достойное праздничного номера, то пришлите его мне. Я подвергну его переделке и вышлю немедленно*…
За разговор с Худековым спасибо*. Хотя я все-таки еще продолжаю ждать, но все-таки знаю, что час получки грядет…
Идет дождь. Боюсь, что он изгадит санный путь. Николая видел* в среду. Видел его лежащим в постели и прописал ему морфий*.
Сегодня имел честь лечить одного редактора от геморроя.
Много курьезных новостей. Когда приедете, расскажу, а пока будьте здравы, забудьте всех таперов в свете и не сердитесь. Ну стоит ли из-за пустяков… Впрочем, не оканчиваю эту фразу, ибо вспоминаю, что вся жизнь человеческая состоит из пустяков.
Иду есть.
Лейкину Н. А., 29 ноября 1885*
125. Н. А. ЛЕЙКИНУ
29 ноября 1885 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Приехав из Звенигорода, спешу ответить на Ваше письмо.
Левитан живет в Москве. «Гатчина», о которой шла речь, находится в Москве.
Сейчас еду к Николаю. Неужели я написал Вам что-нибудь похожее на белую горячку? Храни создатель. К общей беспардонщине не хватало только горячки… Николай пьет мало, но обладает способностью киснуть от 2–3 рюмок. Верую, что до delirium tremens[46] далеко. Болен он был гастритом. Насчет молока согласен с Вами, но, к сожалению, не всегда и реже всего его можно пустить в дело.
Гонорар из «П<етербургской> г<азеты>» получил.
Получил от Агафопода письмо*. Доволен своим житьем, здрав и, по-видимому, не пьет. Ждет от Вас гонорара. Вы простите московского доктора за то, что он пишет петербургскому редактору на клочке: всю мою бумагу растаскали домочадцы.
Не поехать ли мне в Болгарию? Посоветуйте-ка: Вы человек практический и с опытом…
Мне хочется туда ехать…
За сим будьте здоровы. До свиданья.
Кстати: ввиду разных дел и проч. распорядитесь в Вашей конторе, чтобы она выслала мне гонорарий не позже 5-го декабря. Перебираюсь. Адрес пока остается прежним, ибо почтальоны знают, куда я хочу переехать.
Лейкину Н. А., первые числа декабря 1885*
126. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Первые числа декабря 1885 г. Москва.
Я переехал. Мой новый адрес:
Я жду Вас к себе каждый день. Пальмин на меня сердится.
Лейкину Н. А., 28 декабря 1885*
127. Н. А. ЛЕЙКИНУ
28 декабря 1885 г. Москва.
Ну, добрейший и гостеприимнейший Николай Александрович, наконец-таки я сел за стол и пишу Вам. Поездка в Питер и праздничная галиматья совсем сбили меня с толку. Дела по горло, но сядешь писать — не пишется: то и дело начало зачеркиваешь; к больному надо ехать — проспишь или за писанье сядешь… Чтобы не сбиться с панталыку, буду писать по пунктам:
1) Все поручения исполнены с подобающими точностью, скоростью и педантизмом:
a) Ступину переданы книги по дороге с вокзала. Квитанция послана Вам 26 дек<абря>.
b) Левитану передан заказ купно с наставлением. Внушено ему, что он не знает военных фельдшеров, и рекомендовано впредь за решением вопросов жанро-бытового свойства являться ко мне, на
