Разобравшись с текущими делами, я пришла к Лене в палату. Она сидела на кровати и смотрела в одну точку. Одной точкой была литровая бутылка прекрасного коньяка, которой её снабдил супруг при госпитализации с целью протирать соски. Ну да, на протирание сосков меньше, чем пятизвёздочного литра, никак не хватит. Это вам любой разумный человек подтвердит.
– Как думаешь, если я долбану грамм пятьдесят, хуже уже не будет? Там же уже все органы и всё такое, да?
– Лен, всё прекрасно, а будет ещё лучше! – с пафосно-восторженными интонациями старой девы, спасшей котёнка, заголосила я. – Конечно, грамм пятьдесят можно – хуже уже не будет!
– Ну, тогда сто… Да. По сто. Разливай!
– Ладно. Но только по сто – и всё, договорились? Ты всё-таки как-никак беременная. Мне можно, потому что я сегодня не дежурю и рабочий день у меня уже закончился. К тому же драгоценный начмед не то что не в лечебном учреждении, а даже не в городе, потому что уже едет на паровозе на свою конференцию, семь футов ей под килем, чтоб она уже была здорова. Ты на неё не обижайся. Она баба грамотная, но перестраховщица и трусиха – работа такая. Ей тебя прооперировать спокойнее. И быстрее. А папе она показаний на уши навешает. Я же их сама собственноручно и запишу в историю родов и в операционный протокол. Никто не придерётся.
– Не хочу кесарево! – глухо простонала Лена, разливая коньяк для протирки сосков по пластиковым стаканчикам. – Хочу так рожать.
И мы выпили за «так рожать».
– Как думаешь, если я закурю одну сигарету не в затяг, хуже уже не будет? Там же уже все органы и всё такое, да?
– Лен, всё прекрасно, а будет ещё лучше! – расслабившись от ста грамм спиртного залпом на голодный желудок, умильно засюсюкала я. И закурила. Благо Лена лежала в отдельной «блатной» палате с тамбуром, санузлом и кондиционером. Лена вытащила у меня из пачки сигарету и глубокомысленно затянулась.
– Как думаешь, если…
– Лен, марихуаны с собой нет!
– Да нет! Кофе я хочу. Нормальный натуральный кофе без молока. Крепкий, как моя жопа в семнадцать лет.
– Ща!
Я метнулась в родзал и, прихватив с собою Зюзю и крепкий кофе, вернулась к Лене в палату. Лена уже довольно хихикала, передразнивая манеры Светланы Петровны. Зюзя делала страшно серьёзное лицо, как и положено ответственному дежурному врачу. Не забывая, впрочем, наливать. Спустя час ёмкость с жидкостью для протирки сосков была пуста. Зюзя заказала пиццу по телефону. А Лена заказала мужу ещё литр коньяка для протирки сосков. И мы продолжили.
Спустя некоторое время к нам присоединились Ленин муж и постовая акушерка. А ещё минут через двадцать – анестезиолог. Лена, хихикая, рассказывала нам сексуальные истории из ранней юности. Разумеется, когда опять закончилась жидкость для протирки сосков, муж снова был отослан за оной. Зюзя говорила, что мы идиотки, а её посадят. Я уточняла, мы ли идиотки, если посадят её. В общем, милое дружеское непринужденное party. После того как анестезиолог, пользуясь временным отсутствием мужа, ущипнул мою подругу за соски, она призывно завизжала, как кошка в марте, и даже уписалась от счастья. Потому что муж её сильно берёг и уже месяца два как не щипал ни за соски, ни за зад, ни за какие другие места.
– По-моему, я не только уписалась, но и сексуально возбудилась! – хихикая, сообщила нам Лена. – И что-то сильно много уписалась и как бы не совсем из того места, – уточнила она.
– Ну, ещё по пятьдесят, и пойдём на кресло! Потому что, сдаётся мне, воды у тебя отошли к такой-то матери! А ну, встань! – Зюзя была очень серьёзна. Всё-таки ответственный дежурный врач.
Лена привстала. Под ней растекалось светлое мокрое пятно.
– Мочой вроде не пахнет, – доверительно сообщил нам анестезиолог. У нас случился приступ хохота.
– Ну, пошли на кресло! – скомандовала Зюзя, и мы пошли.
Ленка, хохоча, вскарабкалась и приняла исходную позицию. Зюзя сосредоточенно изучала недра.
– Ну вот, Татьяна Юрьевна! Шейка укорочена до полутора сантиметров. Открытие – два сантиметра. Подтекают светлые околоплодные воды. Извольте сами посмотреть.
Я надела перчатки и изволила. Да, действительно. Ригидные ткани чудесным образом становились эластичны и растяжимы не по часам, а прямо под рукой!
– А можно я? – сказал Серёжа.
– Ты – анестезиолог! Тебе пальцы в другое отверстие совать, если чего! Но если Елена не против, то мы дадим тебе посмотреть!
– Против, против! – прохохотала Ленка. – У меня раздражение после бритья, вот! Там не очень красиво, так что не надо никому смотреть! К тому же чего ты там не видел?
– А я с закрытыми глазами посмотрю! – заканючил Серёжа.
– Хорош паясничать! – рявкнула Зюзя. – Быстро пошли ещё по сто, доедим пиццу и в родзал переведёмся!
– Прихфатыфает? – строго спрашивала Зюзя, быстро жуя пиццу и не забывая щедро отпивать коньячок.
– О! А! Да! – смеялась Ленка.
– Ну, щас доедим и пойдём оболочки плодного пузыря разведём, правильно, Татьяна Юрьевна?
– Слышь, Зюзя, правильно-то оно правильно, да только, может, начмеду позвоним? Ведь, если чего, вжарят обеих – и меня, как ординатора, и тебя, как ответственного дежурного врача.
– Стетоскоп! – проорала Зюзя в акушерку.
Та мухой бросила едва подкуренную сигарету и понеслась на пост за трубкой.
– Нормально! Как космонавт! – вынесла вердикт Зюзя, приложив инструмент к Ленкиному пузу. – Ритмичное, ясное, чего ещё надо! Какое, на фиг, кесарево. Но ты Петровне позвони! – тыкнула она в меня пальцем.
– Да ты чего?! Меня уже и на работе-то нет!
– А хотите, я позвоню? – икнула весёлая Ленка. – Кстати, тётки, у меня живот вот так вот делает – раз! – и твердеет, потрогайте!
– О, а вот и она, регулярная родовая деятельность! Звони Петровне, Лен!
Начмед была вне зоны действия сети. Все очень обрадовались и позвонили Петру Александровичу, который всегда оставался и.о.
– Делайте чего надо, только если что, чтобы мухой мне доложить, поняли?
– Ага!
– И это… Сам вас приучил, конечно. Ну, вы свою норму знаете. Кроме Зюзи, конечно, – вздохнул наш учитель.
Муж был отослан за следующей бутылкой. Муж у Лены был не дурак и через полчаса стоял на пороге палаты уже с тремя ёмкостями жидкости для «протирки сосков» и почему-то с цветами.
– А они в родзал поднялись! – радостно известила его акушерка, вынося следы должностных нарушений собственноручно. Ни к чему санитаркам знать лишнего. И так весь этаж уже в курсе, потому что хохотали мы громко да и надымили, как крекинговое производство.
– Что, уже?
– Чего она тебе, кошка? – надулась акушерка. – В родзал – не значит раз! – и выпрыгнул, как кролик из-за куста. Это, брат, делов часов на восемь как минимум.
На мужа надели бахилы, халат и маску. Мы же с Зюзей пребывали в расхристанном состоянии – в одних пижамах. Потому что коньяк он не только соски укрепляет, а ещё и сосуды расширяет. Нам было жарко.
– Ленке коньяка больше не наливать!
– А сигарету? – канючила Ленка между схватками. К слову сказать – регулярными и нужной силы.
– Нет! – строго отрезала Зюзя, разводя оболочки околоплодного пузыря. – Санэпидрежим!
Лена родила через десять часов. Как по нотам. Это были классические роды. Потужной период был не менее прекрасен, чем период раскрытия. Ни разрыва, ни ссадины. «Ригидные» ткани
