Я быстро прошла все документальные пороги и водопады медосмотров, мне выдали красивую зелёную пижаму и халат на кнопках, как сейчас помню, и белые моющиеся тапочки. И я понеслась.
В ординаторы гинекологического отделения.
Больница была прекрасная. Жидкое мыло лилось изо всех щелей, только локтем в кнопку ткни. В оперблоке всегда была горячая вода и пижамы – не порванные на промежности. Операционные халаты были новёхонькие и даже вообще без завязочек фасона «однорукий бандит», а если и с завязочками – так никакой бобик из ЦСО не успел их погрызть в тряпки. А это операционное бельё – ах! А эти операционные столы – ох! Их не то что не надо было поддерживать ногой, они даже регулировались – ух! Операционные лампы светили, как дальний би-ксенон на встречной, скальпеля были острые, шовный материал – километрами, и даже анестезиолога Серёжу я увела с собой.
Пару дней я пребывала в восторженной эйфории. Пока не поступила пациентка с нарушенной внематочной. Войдя в брюшную полость с песней: «Как прекраа-асен этот мир!» – я всё сделала как надо. Серж лил миорелаксанты не скупясь, ну и всего остального тоже. А уж в послеоперационном периоде, узнав у дежурной медсестры, чего у нас есть, я щедро назначила и антибактериальную такую, и антигистаминную сякую, и профилактику тромбоэмболических осложнений от щедрот по самый фактор Хагемана! Размывшись и попивая кофеёк, я мечтала, как обогачусь на одной зарплате плюс обещанные премии, а не на «дадут – не дадут», «обхамят – не обхамят», потому что надоело. Вот знаете, дать деньги тоже надо уметь. А то есть такие «благодарные» пациенты… Впрочем, отогнав всё нехорошее, оставшееся в прошлом, я просидела в ординаторской до рассвета, не сомкнув глаз от счастья, ну, и по родзальной привычке. Даже писала стихи. Пятнадцать раз навестила пациентку. Серёга – тот вообще сидел около неё, читая глянцевый журнал.
– Ты как? – шепотом поинтересовалась я у него.
– Да, блин, как медведь-шатун, – тоже шёпотом ответил он и зачем-то сам измерил пациентке давление.
– Пойдём покурим, – прошипела я.
– Ага, – засипел он в ответ. И мы пошли.
А утром пришла старшая сестра отделения гинекологии. А потом была «пятиминутка». Я получила штраф за «неоправданное назначение медпрепаратов». Серёга тоже был мрачнее тучи – миорелаксанты и анестетики будут подороже антибиотиков и гепаринов всех мастей.
В общем, к концу месяца мы с ним уже смеялись как дети. Потому что получили зарплату минус штрафы – ровно на два чупа-чупса. А ещё через три месяца мы уволились. И пришли в родную белую-белую, такую большую-пребольшую, многопрофильную-премногопрофильную больницу. Там, если что, всё-таки «Иван Иванычи» своим «Милочкам» иногда покупают медикаменты. И начмед хоть и оборотень, и скотина редкостная, и паскуда мерзостная, но всё-таки если имеет – то за дело. И смешную зарплату уже никто не отберёт. И мешок картошки принесут. А некоторые пациенты и родственники даже деньги за работу умеют дать, не оскорбляя чести и достоинства. И с мозгами дружат. А не как в той клинике: «А почему мне не выписывают того-то и того-то? У меня же страховка!!!».
Да потому-то, блин!
P.S. Текучка кадров в той больнице была страшная. «Ой, така тякучка!!!»(с)
P.P.S. Напоминаю – а то у некоторых память, как желудок у котенка – это была страховая клиника, а не частный кабинет и не лечебно-диагностический центр. К тому же это было достаточно давно. Впрочем, я сомневаюсь, что с тех пор произошли кардинальные перемены.
P.P.P.S. И я ещё не рассказываю вам обо всех ужасах процедуры списания препаратов. Умножьте на сто
Эко
«– …Они могут пересадить мне идеальные яйцеклетки какой-нибудь восемнадцатилетней, но стенки моей матки слишком тонкие. Яйцеклетки не приживутся…
– …Я бесплодна… Наконец-то я понимаю, что означает это слово. У меня не могут вырабатываться полноценные яйцеклетки, я не могу вынашивать ни своих, ни чужих детей…
– Ты же знаешь, я проходила курс люпронотерапии девять раз, девять раз я становилась от этого люпрона сумасшедшей сукой…»
Эх, люди-человеки… Я, кстати, тоже не Будда, так что не надо! Мне уже столько раз сообщали, что я «должна нести ответственность», что если бы попутно – в качестве BTL-акции – крест, гвозди и «десяток солдат» дарили, я бы уже казармы отстроила и свою армию имела.
Кто-то говорил разумные вещи – равнодушно, яростно или печально. Естественно, не обошлось без ханжей и порицателей, а также призывов и объяснений. То есть хоть унитаз приноси, хоть то, чем на нём сидят, показывай – КПД ниже, чем у паровоза.
«И посредине этого разгула» я однажды получила комментарий от одной дамы, весьма разумной и достаточно успешной – с карьерой всё более чем ОК, и котят спасает, и за границами отдыхает. И человек любимый имеется. А написала она вот что: «…После 5 лет бесплодных попыток родить я как-то до сих пор не знаю, как же мне реагировать на взаимоуважительное общение двух лагерей: «родительского» и «чайлд-фришного» – не знаю, то ли смеяться, то ли рыдать до посинения. Но, слава богу, природное чувство юмора помогает в последний момент «придушить» комок слёз в горле, и я могу с таким развесёлым апломбом произнести (имея в виду и тех и других): «Мне бы ваши проблемы!»
И, спасибо ей, я одумалась. Я перестала объяснять что-либо друзьям, ударять автоиронией по ханжеству и разгильдяйству и разумными доводами – по «ярости благородной». Ибо им бы наши проблемы.
Тут не будет «устрашающих» методик и латинской терминологии in vivo/in vitro.[75] Не будет перечисления «чудес» фармакологии, особенностей подготовки, процедур, вынашивания и родоразрешения, если повезло. Здесь не будет акушерства и гинекологии, а также репродуктивного здоровья и популярной эмбриологии. Не будет озвучено сумм. Не будет подсчитано количество навсегда умерших нервных клеток. Не будет поставлен знак качества боли, которую не унять иначе, нежели чувством юмора. Будет маленькая история из копилки моей не такой уже короткой жизни.
У моего брата была жена номер раз. Она была достаточно хитрым, достаточно сильным, весьма жёстким и довольно непростым хорошим человеком. Так вышло, что у неё была апоплексия яичника и две внематочные. Она лишилась маточных труб. Она была готова усыновить ребёнка, но против этого была моя… мама. Брату было, если честно, всё равно. А потом вроде уже и не всё равно. Кто их поймёт – этих мужчин. Представителям пола male подкласса vulgar – то есть «обыкновенный» – иногда кажется, что если это не его сперматозоид, то и не надо. Им порою «не надо» – даже если и его. Ну, да мы не об этом. На эту тему поскандалим как-нибудь в другой раз.
На девять раз её не хватило. Только на пять. Три слова. «Только». «На». «Пять». Вы себе можете представить, ЧТО значат эти три простых слова? Сколько съеденных и вколотых гормонов? Сколько людей в белых халатах и зелёных пижамах? Сколько ультразвуковых исследований? Сколько малоприятных инвазивных процедур? Сколько дорогостоящих средств и металлических инструментов? Сколько ожиданий и сколько… разочарований? Сколько слёз, которые она выплакала в одиночку.
Давление общества, говорите? Ну-ну… Дайте мне ссылку, плиз, на сообщество «Женщины, перенесшие ЭКО». Да чтобы с залётом постов в топ новостных лент. Да чтобы со стоном, что слышен, чуть выйди на Волгу.
У моей невестки номер раз не получилось. Ни в Одессе, ни в Киеве, ни в Москве. Развелись они совсем по иной причине. Она вышла замуж за вдовца с маленькой девочкой. У неё всё хорошо. Я надеюсь. Как-то в мой приезд в Одессу мы с ней неплохо выпили в ныне закрытом «Фиделе», и она мне сказала: «Это ужасно, но я рада, что её мать умерла».
Невестка номер два родила как кошка, проклиная всё и всех на свете. Но это уже совсем другая история.
В этой же нет ни морали, ни выводов, а лишь вот это – главное: «Им бы наши проблемы!»
