запятнанным, некогда белоснежный холодильник – весь в прорехах из-под магнитиков. Там, откуда вездесущие детские ручонки срывали «цацу», привезённую мамой-папой из очередных заграниц, виднелись фрагментарно-белые поля среди серого налёта.
Но обычная лекция на тему организации себя и пространства, прочитываемая Северным Соколову каждый раз, когда он оказывался здесь, сегодня застряла у Всеволода Алексеевича ещё на подходе к голосовым связкам. Потому что за кухонным столом сидела юная особа с совершенно правильными чертами лица и брезгливо взирала в стоящую перед ней тарелку желтоватой кашицы с вкраплениями бурых фрагментов варёной мышечной ткани какого-то животного…
Девушка была так ослепительно хороша, что… Ну, нет. Дух у Северного не захватило. У судебно- медицинского эксперта пятидесяти лет от роду, циника, сибарита и эстетствующего материалиста, дух не может захватить по определению. Но если бы в Палате мер и весов наряду с эталонами метра и килограмма выставлялся бы эталон женской красоты, то, несомненно, это был бы именно такой соразмерный лик. А Всеволод Алексеевич очень уважал выверенные пропорции. Вроде бы ничего особенного, но всё гениальное – просто… Видимо, у творца было какое-то особенное лекало для очень отдельно взятых любимиц. Никаких вычурностей типа чрезмерно выдающихся высоких скул или пухлых губ. Слишком лохматых или слишком тонких бровей. Линия к линии, изгиб к изгибу. Идеальный овал лица, совершенный разрез глаз, пропорции, расстояния между и между… Канонический нос… Светлые волосы, собранные на затылке, открывали не менее идеальную шею и аккуратные нежные ушки. Длинные тонкие серьги с камнями голубого цвета оттеняли радужку и вообще… Завершали образ. Эта девушка знала, что она красива, и знала, что ей носить, как причёсываться и как не надо краситься. Она не была «хорошенькая» или «сексапильная». И уж точно никто и никогда не назвал бы её «смазливой» или «привлекательной». Эта девушка лишь всего- навсего была окончательно, законченно красива.
–?Какая красивая! – невольно вырвалось у Северного.
–?Оставьте! К тому же – не вы первый, кто в такой экспрессивной форме сообщает мне об этом прискорбном факте, – спокойно, совершенно не кокетничая, сказала незнакомка низким голосом, оторвавшись от брезгливого созерцания содержимого тарелки. – Это овуляторная красота. Любая человеческая самка безумно хороша именно в эту неделю цикла. Блеск глаз, сияние кожи, всё такое… Призвано лишь привлечь человеческого самца в самый удачный для оплодотворения период. Всё просто и функционально устроено в природе. Вам ли не знать. Спустя неделю я буду выглядеть как несвежая утопленница – у меня отёчная форма ПМС… Так что любуйтесь прямо сейчас. Следующая возможность выпадет лишь через месяц, не раньше. Вы, я полагаю, тот самый легендарный Всеволод Алексеевич Северный? Алёна Дмитриевна Соловецкая, старинная подруга этого увешанного детьми безумца. Настолько старинная, что видимся очень редко. Поэтому мы с вами до сих пор и не познакомились.
–?Вам правда тридцать восемь лет?! – Всеволод Алексеевич уже справился с собой. Хотя, кажется, переборщил с иронией. Нет, ну что он тут как прыщавый юнец, а? «Какая красивая!» Сейчас она обидится. Или начнёт нести банальности о том, что у женщин неприлично такое спрашивать.
–?Мне тридцать девять. Наш друг Сеня был жестокосердными родителями отдан в школу на год раньше положенного. Но и мои тридцать девять меньше чем через месяц станут неправдой, потому что мне исполнится сорок. А пока мне тридцать девять. И это – такая же истинная правда, как и то, что вам уже пятьдесят, – Алёна Дмитриевна усмехнулась. – Присаживайтесь, Всеволод Алексеевич. Хотите, я за вами поухаживаю, пока наш друг не вытрет сопли Жорычу, не поменяет памперс Георгине и не выдаст «вредную» компьютерную игру Дарию? Кажется, в этом доме только Даша немного похожа на человека, а не на надоедливую обезьяну… Могу предложить вам безвкусный слипшийся рис с перепаренным мясом. Этот оболтус обещал мне плов. Я, разумеется, давно знаю, что ни он, ни наша разлюбезная и умнейшая Олеся Александровна не умеют готовить, но что на сей раз настолько всё плохо… В общем, если вы хотите рисовую кашу из меню-раскладки дома престарелых, то могу за вами поухаживать.
–?Я был очень голоден, Алёна Дмитриевна, пока ехал сюда, но что-то как-то… Лучше я ещё немного потерплю… Где-то в этом бардаке должен быть нерастворимый кофе, сварю-ка я нам по чашечке, пока суд да дело. Уверен, вы не будете против.
–?Я никогда не против хорошей чашечки кофе.
–?Как это наш словоохотливый друг не предупредил меня заранее, что у него такая гостья?
–?Когда наш друг выступает в роли интригана, то он умеет сдерживать словоизвержение.
–?О, так вы – интрига?
–?Я бы сказала, что наше с вами «случайное» знакомство – интрига. Хотя и внеплановая – Сеня не знал, что я заеду. Но он давно пытается меня вам подсунуть. Себе жизнь не получилось испортить, так хоть товарищу…
Северный хотел как-то саркастически парировать её наглое «подсунуть», но аккурат в этот момент в кухню забежал трёхлетний Жорыч и стал стаскивать со стола бутылку с кокосовым ликёром. Алёна Дмитриевна выхватила тару из рук малыша.
–?Дай, дай, дай!!! Это моё… Дай-дай-дай!!! – завизжал Жорыч и для усиления эффекта заплакал, пустил слюни и уткнулся лицом в колени Алёны Дмитриевны. Точнее – в чудесные джинсы оттенка «кофе с молоком».
–?Ненавижу детей! – прошипела Алёна Дмитриевна, отдирая Жорыча от своих колен. – Ну вот, на джинсах пятна…
–?Жорыч! – рявкнул на него Всеволод Алексеевич. – Вон отсюда! Иди-иди, доставай папу Сеню!
–?Ни хачу!!! Дядя Сева, дай!!! – завыл Жорыч. – Дай-дай-дай…
–?Сейчас дам!
Северный развернул карапуза лицом к выходу и дал ему лёгкий шлепок под зад. Жорыч тут же перестал плакать, а счастливо захохотал и унёсся прочь.
–?Надо было сильнее пнуть! – скривилась Алёна Дмитриевна. – Сейчас снова принесётся и будет требовать продолжения игры в пинки, как бешеная заводная собачка.
–?Я вижу, любезная Алёна Дмитриевна, мы с вами единомышленники. Я тоже не люблю детей. Но сильно пинать Жорыча я не буду. В конце концов, все маленькие собачки в этом доме послушны моим «Фу!» и покорно лижут руки, вовремя унося мячики в свой уголок. Дарья Семёновна, к вам это не относится! – чуть повысив голос, Всеволод Алексеевич повернул голову к двери в коридор. – Вы, маленькая леди, тут единственный человек разумный!
–?Даша за дверью? – шёпотом спросила Северного Алёна Дмитриевна.
–?Всенепременно! Даша будет сидеть за дверью до тех самых пор, пока не вырастет и не женится на мне. То есть – я на ней.
–?Господи, как они справляются с такой оравой детей? – вздохнула Алёна Дмитриевна. – И вот снова- здорово, только недавно узнала, что они опять за своё – назвали дочь Георгиной. Ну отчего не Хризантемой или Рододендроной? Или хотя бы Катей или Сашей, а? Ну что за нелепое имя – Георгина!
–?Да, странные они ребята, наши друзья.
–?Я думала, с возрастом пройдёт, а оно вон что… Умные, славные, деньги умеют заработать. Но этот бесконечный бардак и эти имена…
У Семёна Петровича Соколова действительно было к настоящему времени ни много ни мало четверо детей. Старшего, восьмилетнего, звали Дарием. Следующую за Дарием – ныне семилетнюю девицу – назвали Дарьей. Ещё через четыре года родился Георгий, коему с лёгкой руки и острого языка Алёны Дмитриевны было дано прозвище Жорыч. И вот совсем недавно, три месяца назад, Олеся Александровна как-то между делами забежала в роддом и вышла оттуда с чудесной девочкой. И её назвали Георгиной.
–?Хорошо хоть не Шваброй Засараевной! – ворчал тогда Северный. – Я надеялся, что вы на Дарии уже за всех про всех оторвались. Несчастный мальчик! Нет, им захотелось, чтобы потомство было не только в равных гендерных пропорциях, но чтобы и симметрия детского страдания была сохранена! Страшные люди. Безжалостные и жестокие! Что будет с юнцами в школе? Что за дикость, назвать мальчонку Дарием? Чем вам не угодили Пети, Васи, Коли и Серёжи тоже? Максимы, Леониды, Игори и Олеги? Хотели попретенциознее? Будьте любезны – Эдуард, Всеволод, Ярослав, Давид, чёрт возьми! Откуда вылез этот Дарий?!
Откуда на самом деле вылез этот Дарий, было понятно – Леська рожала легко и незамысловато, как и положено рожать здоровым женщинам на этой планете. А вот откуда в её голове возникло подобное имя –
