В общем, учёба учёбой, житие житием, а розовая курточка требовала подхода сильно издалека. «
Что нужно девушке? Еда, кофе и сигареты? Еда – совершенно лишнее. То есть, конечно, не совсем, но есть Глеб со своими ресторанами. Как минимум трёхразовое питание – пятница, суббота, воскресенье – ей обеспечено. Впрочем, теперь с пятницами, субботами и воскресеньями немного проблематично, потому что Полина устроилась санитаркой в ту самую больницу, где летом проходила практику. Идя навстречу студентке, старшая медсестра составила вполне вменяемый график – пара ночных дежурств и пара-тройка суточных. На ставку набралось. Вполне себе прилично. Да и опять же – еда. В травматологии – хоть и далеко не ресторанная, но манная каша отлично идёт, когда просто хочется есть, без понтов.
Проездной? В институт можно и пешком, а от Свердлова до больницы железнодорожников далековато будет. Хотя, если разобраться… Нет, всё-таки проездной нужен. Не отнять. Святое.
Совершенно непонятно, куда деваются деньги! Пока живёшь с мамой и папой – стипендии на жизнь более чем достаточно. А как только начинаешь жить самостоятельно – деньги деваются совершенно непонятно куда! И как только умудряются жить Вадим и Примус? На что кормит семью Стасик и все прочие, переженившиеся в конце первого курса? И на что они собираются кормить-выращивать своих детей? Многие из девиц уже брюхаты. Одна парочка поженилась и вовсе сразу после колхоза. По той же причине. Зачать наследника на запятнанных матрасах скрипучих панцирных кроватей бывшего санатория для туберкулёзных детей? Нет, дети, конечно, цветы жизни, ещё и не на таком навозе всходят. И вообще – сплошная нормальная физиология репродуктивной системы. Сперматозоид встречается с яйцеклеткой – и привет! А где любовь? И при чём здесь вообще любовь? Когда любовь – люди друг о друге заботятся! Думают о последствиях! Какая любовь может быть на грязном матрасе? В любви, как и в человеке, всё должно быть красиво! Вот с Глебом всё было красиво! И большая постель в отдельной комнате отдельной квартиры, а не многокоечный номер барака или общаги. И бельё – свежее, гладкое, сатиновое. Мама такое в шкафу бережёт неизвестно для какого случая. Просто бережёт. Настолько это бельё ей дорого само по себе, что никак она не решится использовать его по прямому назначению. А вот у Глеба это дорогущее сатиновое бельё – просто бельё. Полный шкаф. А то самое – в красивой такой картонной коробке было, перевязанной, как в каком-нибудь заграничном кино. И сам он на этом белье. И долог был. И ласков, и нежен. А какая долгость, ласка и нежность могут быть в общаге или бараке? И даже свечи горели у Глеба в спальне, как совсем уж не из этой жизни. И о том, чтобы детей не было, – Глеб позаботился. Хотя у него, по всей видимости, денег на этих самых детей куда больше, чем у нищих бездумных студентов! Глеб – он всё-таки первый помощник капитана на «пассажире». Интересно, он руку и сердце в шутку предлагал? С другой стороны – кто таким шутит? Вообще-то, за моряка замуж – это как-то не очень. Хотя моряцкие жёны и разодеты как картинки, и большей частью нигде не работают – развлекаются себе, спекулируют, все дела. Да и к тому же плавает Глеб не на сухогрузе или, там, контейнеровозе, а на круизном лайнере. Рейсы недолгие, но и надоесть друг другу не дадут. Но вот любит ли она его? А он её? Что такое любовь всё-таки? Надо бы у Примуса спросить… Ага! Тоже мне, источник знаний. Он-то откуда знает? Ну, цитатами закидает. «Любовь, любовь – гласит преданье, союз души с душой родной…»[37] И далее по тексту. Да и глупость это несусветная – в восемнадцать лет замуж. За тридцатилетнего. Это когда ей будет тридцать, ему, получается, будет уже сорок два! Да он же уже будет старик. Лысый и пузатый. Хотя сейчас фигура у него очень даже. И ему очень идёт праздничная белая форма с чёрно- золотыми нашивками. Какая пошлость! Как это будет по-одесски – жена моряка. Бррр! Хотя уже скоро он станет старпомом. А затем и капитаном. Далее картина маслом: у него – буфетчица в походных жёнах, у неё – романы на берегу с кем ни попадя. Признаться честно, ей, Полине, нравится этот мужской ажиотаж вокруг её скромной тощей персоны. Жаль только, денег на тряпки нет. Те, что дарит Глеб, конечно, тоже неплохи, но он пока не подарил ей ничего слишком уж… Как бы это поточнее выразиться? Крупного. Вот! А разве курточка – это крупное? Попросить, что ли? Нет! В горле застрянет. Даже когда она говорит зеркалу: «Глеб, купи мне, пожалуйста, розовую курточку, что в комиссионке на Ленина», и то краснеет и потеет. Правильно мама воспитала. Даже за то самое одно, что они все хотят, Полина не может просить. Одно дело – принимать должное, другое – просить нужное. Совсем два разных дела. Конечно, если она станет его женой, то тогда можно и курточку попросить. Муж обязан удовлетворять запросы законной супруги. Хотя если вспомнить, что дома как раз мама покупает папе всё – от носков до пиджаков, потому что у неё зарплата приличная, а у папы слёзы, то… Но не выходить же замуж, в самом деле, ради курточки!
Поэтому денег надо раздобыть самостоятельно. Мама может – и Полина сможет! «Есть женщины в русских селеньях…» Это Некрасов, видимо, о жене, которая его содержала. [38] Или он её? В общем, запутанная история, куда там Лиле с её Бриком и Маяковским!
Прочь глупые мысли, пора сосредоточиться на курточке. Итак, из обязаловки: проездные и еда для Тигра. Всё. Отмытый от вековой пыли тётки-Валькин холодильник, проживающий в коридоре, отключить. Толку-то в нём? Один раз только и был заполнен после переезда. Примус притащил копчёную курицу и трёхлитровую бутыль огурцов. И что? Остатки и курицы, и огурцов были похищены дворником Владимиром. В чём он поутру искренне каялся и обещал «ком… кон… конпесссировать». Дикция у него с похмелья стоит только на намертво вбитое в некогда всегда трезвую голову. Осталось только рассмеяться и простить. Ему и так от Тоньки досталось по самое «не балуй» за то, что он у неё в коридоре пару вобл срезал с верёвки. Гнусная баба эта самая Тонька! Куда хуже своей собаки. Муж у неё такой приятный, симпатичный. На Брюса Уиллиса похож. У Глеба сериал «Лунный свет» на кассетах есть. Что правда, по-английски, но Брюс Уиллис от этого менее обаятельным и ироничным не становится. Вот и Тонькин Толик такой же – милый, приятный, обаятельный, смешливый. А из троих детей – троих Тонькиных дочек – только одна его. Последняя. Сима. Забавная толстая полугодовалая малышка. Никого не достаёт. Знай себе по грязище ползает и с собакой спит. Толик в порту вламывает повахтенно, а Тонька якобы портниха. Да только и делает целыми днями, что курит у себя на маленькой – отдельной! – кухоньке, никогда не закрывая дверь. Ну да, а как же! Не дай бог пропустит, кто там по коридору прошёл. Кто, с кем и во сколько. Противнее «падлы Нельки», ей-богу!
Опять же, если за Глеба замуж выйти, то жить будешь не в коммунальной, а в своей собственной отдельной квартире! С тёплой ванной, с собственным туалетом. Интересно, вот как люди, будучи мужем и женой, совершенно не стесняются никакой этой пресловутой нормальной физиологии? Ну, газы там. Урчание в желудке. Утром морды неумытые со сна прямо на подушках рядом? Зубы нечищеные. Жуть! И к тому же тут ты совершенно независима ни от кого, кроме тётки Вальки, а той некогда пока тебя выписывать. Да и не за что. А у Глеба будешь во всецелой от него зависимости. Страшновато как-то! Одно дело ресторан, а другое дело – мужу котлеты жарить по расписанию. Его мамаша, к слову, та самая, доцент с гистологии, совершенно не умеет жарить котлеты. Она не фарш делает, а жидкое какое-то месиво и на сковороду эту биомассу выливает ложкой. Котлеты надо руками делать! Так, как делала бабушка. Так, как делает мама. А там какой-то другой мир. Другой мир – другие котлеты. Мухи только те же.
– Мамаша только на старости лет готовкой озаботилась, – шепнул ей тогда Глеб, – выросла-то вся в соцприслужницах, бедолага. Сделай вид, что тебе нравится!
О, Полина так нахваливала мерзкие расплывчатые котлеты-медузы, что доцентшу повело в улыбочке. И к одной недоеденной пакости на Полиной тарелке тут же прибавилась другая.
Да-да! Глеб уже и с родителями Полину познакомил. С матерью и отчимом. Отчим у него был получше любого отца. Правда, быть получше такого отца, каким был создатель Глеба, было несложно. Гистологичка сама после рюмки расчувствовалась, поплыла и рассказала юной Поле, что первый раз вышла замуж рано, по большой любви. Ну, то есть с её стороны была большая любовь, а вот со стороны отца Глеба – любовь была не к ней, а к положению её отца, тогда – первого секретаря обкома партии Винницкой области. И что Павел Пантелеевич такой мягкий человек, что даже когда первый муж гистологичку бил нещадно – до перелома скуловой кости разок, ничего не делал. Говорил, мол, муж и жена – одна сатана, нечего лезть.
– Что же вы с ним жили, если он вас бил?! – не удержалась Полина.
– Он не только меня бил, он даже Глебушку бил совсем маленького! – даже как-то хвастливо выкрикнула гистологичка. – Скакалкой бил. У того, крохотного, по всему телу были синие разводы!
«Угу, и он был похож на декотированные джинсы!» – пронеслось у Полины не к месту.
