переместиться к ближайшему компьютеру в гостиной. Компьютеры, к слову, стояли везде. Пять или шесть. Валера еле-еле отбился от установки ещё одного на кухне. А Соне было очень интересно, нет ли «умной печатной машинки» в ванной комнате супружеской спальни. Честное слово, ей очень хотелось заглянуть! Но…
А ещё все Аллины PC-шки были объединены в локальную сеть. У Валеры кабинета не было, и компьютером он практически не пользовался, разве что изредка переписывался по электронной почте с Дэвидом и дочерьми, терпеливо настукивая текст двумя пальцами. В текстовом редакторе. Отправляла письма Алла. Он не умел. И, что странно, не хотел учиться. А ведь это значительно проще, чем сдать экзамены на врачебный диплом в Америке за год!
Кстати, о дочерях.
Дочь Аллы от первого брака жила в Израиле и была замужем за «правоверным» хасидом. Валера здорово беспокоился за неё из-за постоянных военных конфликтов и звал их в Штаты. В отличие от него, кровная мама никогда ничего подобного не демонстрировала. Соня впервые в жизни встретила абсолютного клинического интроверта. Диагноз поставил ей сам Валера, так что Соня со своими собственными выводами – вне подозрений.
Девушка прожила у этих гостеприимных людей достаточно долго. У Валеры с Аллой даже была какая-то пустяшная налоговая льгота, связанная с её размещением в их доме. «Выбил» её для них – вы, конечно, догадались – именно Джош. Хотя Соня, признаться, «объела» и «обпила» их на гораздо большую сумму. Но, как ни странно, ей было приятно осознавать, что есть люди с фамилиями, заканчивающимися на «-ович», для которых подобные вещи далеко вторичны.
Соня – полурусская-полумордвинка – была, что называется, «званым гостем» в этом доме. А посему с огромным удовольствием приняла участие в праздновании Пурима. Это было что-то!
В гости тогда пришёл некий Макс (к слову сказать – бывший москвич, даже как-то раз постоявший в смокинге в качестве номинанта на церемонии вручения Нобелевки за какие-то достижения в области выращивания не то синтетических овощей, не то фруктов немыслимым методом космической гидропоники или ещё чего-то в этом роде). Валера читал Тору на русском, периодически путая лево и право. Макс каждое предложение сопровождал глубокомысленным ехидным резюме по поводу «древних» арабо- израильских отношений, сохраняя при этом чрезвычайно серьёзный вид. Кипу он залихватски сдвинул на затылок, и не хватало только ромашки за ухом и баяна, чтобы он выглядел хулиганом из рязанской деревеньки. Все крутили «трещотки» и громко чего-то там кричали. И ели всё только очень правильное…
Сонин Пурим в Бруклайне – отдельная песня. Единственное, о чём имеет смысл упомянуть, – закончилось всё глубоко за полночь, и все празднующие уснули прямо на ковре огромной гостиной посреди пустых бутылок из-под коньяка. А проснулась Соня в объятиях ужасного, косорылого, с огромными верхними передними зубами, до отвращения розового… плюшевого зайца! И ещё у неё болели косые мышцы брюшного пресса. От хохота.
В общем, жизнь заналадилась: стирала Соня в подвале дома Валеры и Аллы, не тратясь более слишком часто на новые вещи; курила с комфортом (и удовольствием); и вскоре с ней уже здоровались как со старой знакомой во всех окрестных магазинчиках и книжных лавках. А ещё по вечерам – они слушали скрипичные концерты. В Валериной коллекции их было немыслимое количество. Соня вместе с Валерой иногда ходили в музеи, театры и рестораны. И Соня много гуляла пешком по тихому уютному району Бостона в одиночестве.
Тогда, посмотрев едва вышедший на экраны «Дневник Бриджет Джонс», Соня ощутила себя персонажем анекдота, которому советовали смеяться после слова «лопата». Впрочем, она не преминула в ответ поиздеваться над Валерой, когда он пытался объясниться по телефону с ирландским руммейтом Дэвида.
А уж после того, как Валера заметил, что Алла всё чаще и чаще якобы невзначай оказывается на кухне именно тогда, когда гостья собирается покурить, и перебрасывается с девушкой парой-тройкой односложных фраз на совместной smoke-party, – он был готов Соню удочерить.
Вы знаете, как определить, любит мужчина женщину или нет? Стоит просто подглядеть, как он смотрит на неё, пока она не видит.
Валера смотрел на Аллу как надо.
Было только одно «но», нешуточно осложнявшее поначалу Сонин нехитрый быт. Бывший московский мальчик Валера и бывшая московская девочка Алла, отнюдь не придерживающиеся в повседневной жизни жёстких религиозных правил, скорее напротив, будучи ироничными современными образованными демократичными гражданами США и агностиками по натуре, – строго придерживались кошерной кухни.
Валера долго объяснял Соне, из какой посуды что есть и почему, а также как это всё правильно мыть. У них было две посудомоечные машины! Тарелки-чашки, вилки-ложки были рассредоточены группами по разным ящичкам, полочкам и шкафчикам. Все попытки систематизировать и уложить в голове алгоритм ПРАВИЛЬНОГО использования так хорошо знакомых столовых приборов не приводили к желаемому результату. Соня даже попыталась записывать – из чего пить молоко, а из чего и чем есть мясо (а также все прочие продукты и их комбинации) и в какой последовательности – ни фига! Там была, видимо, ещё последовательность последовательностей. На это Сони уже не хватало!
Но даже не будучи программистом, всегда можно найти способ обойти систему – Соня прикупила наборы одноразовой посуды.
Каждое утро, вставая в несусветную рань, она мышью прокрадывалась на кухню, стараясь не хрустеть аксессуарами, припрятанными в кармане халата. Открывала огромный холодильник и наваливала себе из разных кастрюлек и пластиковых коробочек всяческой еды. Заваривала растворимый кофе, аккуратно насыпая его и сахар разными – на всякий случай – ложечками. Поев, она складывала «орудия преступления» в пакет, который выбрасывала в уличный контейнер по дороге на работу. Нельзя расстраивать хозяев своей тупостью, паче чаяния они обнаружат следы её мытарств в мусорном ведре. Кроме того, они искренне бы огорчились доставленной гостье морокой.
Много позже, среди шумной компании в одном из московских кабаков, Соня рассказала эту историю. Кто-то из приятелей спросил её, что мешало, раз уж она вставала раньше всех, спокойно поесть из нормальной посуды, вымыть её и, вытерев насухо, расставить по местам. За Соню ответил её спутник. Тот самый – протатуированный в Копенгагене. «Не ищите в себе правильный ответ на этот вопрос. Вы его не найдёте. Моя жена – психически больной человек. И заболевание её неизлечимо. В международной классификации болезней десятого пересмотра оно именуется «Порядочность».
Хорошо, что все были достаточно пьяны и не нашли на что обидеться.
Подумаешь, завтраки – мелочь какая! Зато ужины… В этой семье они были великолепны и бесподобны! Валера сам накрывал на стол, и предложенную пищу можно было смело поглощать им же ПРАВИЛЬНО приготовленными приборами. А этот французский суп в правильных же, привезённых из Канады, мисочках с ручками…
Такого супа Соня не ела больше нигде и никогда!
P.S.
А вот утюга в доме Валеры и Аллы не было ни одного.
По приезде домой Соня срочно выкинула утюг.
Да, в человеке всё должно быть прекрасно. Но начинать надо с главного – остальное приложится.
P.P.S.
«У любой политической системы руки коротки – сунуть нос в каждую частную жизнь. Поэтому даже в таких «тоталитарных» странах, как США и Россия, правительство понятия не имеет, что творится в каждой лавочке, в каждой фабричке, в каждом филиале компании, а уж тем более – в каждой семье. И, приехав в эту страну и пройдясь по улицам, и даже сделав какой-то бизнес, совершенно невозможно определить, какая политическая система на дворе. Московская улица мало чем отличается от русской улицы Бруклайна в Бостоне. Люди… Всегда и везде – просто люди…»
Глава седьмая
Колыбель для белок
