родители, почти все родители родителей, а только прадедушка, расстрелянный в 1917 году. Ну и бабушка, но она мало что помнила, потому что в момент посещения Америки была слишком мала. В 1915 году Сонина бабушка была далеко не бабушкой, а совсем девочкой и было ей всего пять лет. И ещё Соня призналась анкете, что очень хочется хотя бы на пять минут войти под своды Гарвардского университета, потому что он в зубах уже навяз своей легендарностью, известной ей лишь из кино и книжек чуть не с самого раннего детства… Длинная графа получилась.
На вопрос «Курите ли вы?» с массой примечаний о том, что это никоим образом не отразится на решении (на воре шапка горит!), Соня, ни секунды не раздумывая, ответила: «Курю». И, ещё немного подумав, дописала: «Одну пачку в день… Минимум. Всякое ведь в жизни случается».
Ещё у неё поинтересовались, как она относится к гомосексуалистам, попросив уточнить отдельными пунктами лесбиянок, геев и бисексуалов. Не забыли уточнить «гражданскую позицию» по вопросу трансгендеров. Ниже следовал вопрос о мнении по поводу ВИЧ-инфицированных и заключённых… Перечитав пару раз, Соня аккуратненько вывела: «Мне всё равно, в какой цвет человек красит стены собственного дома, потому что я люблю Маркеса за «Сто лет одиночества». Для меня не имеет значения сексуальная ориентация и вероисповедание. А «вор должен сидеть в тюрьме!», но сострадание в пределах разумного никто не отменял. На всё остальное – воля Божья».
Из анкеты (как вовремя!) осторожно поинтересовались на предмет Сониного психического здоровья. Она честно призналась, что в четырнадцать лет было подозрение на эпилепсию и даже шизофрению. Но год спустя диагноз сняли. Просто темпы роста неординарного головного мозга опережали темпы роста обычной черепной коробки.
Составителей это не успокоило, и они поинтересовались, не было ли у Сониных близких родственников психических заболеваний. И, хотя «близкими родственниками» в подобного рода документах считаются родители, братья-сёстры и дети, Соня всегда считала родного дядю очень близким родственником – и честно призналась в наличии шизофреника в семейном анамнезе. В настоящий момент покойного. Подумала и добавила, что математик Нэш хоть и не состоял с ней в кровном родстве, но страдал параноидальной шизофренией, что не помешало ему стать нобелевским лауреатом. И про Эрнеста Хемингуэя, страдавшего маниакально-депрессивным психозом и получившего ту же премию, на всякий случай напомнила чрезмерно любопытной анкете.
Осчастливив «мировую закулису» списком своих научных статей и патентов, она уже свесила язык набок от перенапряжения. А к анкете ещё полагалось приложить ксерокопии! Соня уже немного жалела о том, что взялась за столь непосильный труд, но решила довести начатое до конца с маниакальным упорством, несмотря на очевидную полную бесперспективность.
На вопрос «К чему вы относитесь нетерпимо?» ответила: «К насилию. В любом виде. И к политической пропаганде. Любых партий. Потому что это самый низкий и самый массовый вид насилия». Поэтому интересующимся: «В какой партии состоите?» – без лукавства и лицемерия сказала: «Ни в какой и не уговаривайте!»
Далее, признавшись, что в её жизни были постыдные эпизоды употребления лёгких наркотиков, Соня честно ответила, что не помнит число половых партнёров. Не потому, что их было так много, а потому, что ничего запоминающегося, кроме (см. пункт о смене фамилии), не было. Как на духу призналась, что она – агностик. И чуть-чуть деист. В общем, космополит. То есть вероисповедания не имеет, но в Бога верит и ей плевать на то, какой он национальности и гражданства. Помещения для молитв ей, Соне, не требуется. В качестве духовника сойдёт и любой прохожий, если что. Или просто воздух сотрясти, покаявшись публично. Если будет публика. Или про себя. Если публика предпочтёт более талантливое и кассовое представление, чем Сонина смерть. Белая представительница европеоидной расы. Зубы целые. Все тридцать два. Размер ноги – тридцать седьмой. 89/65/89. С ч/ю. В качестве обряда погребения предпочитает кремацию. Играет на рояле. Не Рахманинов, но с листа читает неплохо. Среднегодовая температура тела – 36,6 °С. Давление 120/80 мм рт. ст. Английский знает неплохо – т. е. всегда сможет ткнуть пальцем в нужный предмет, а также представиться, сообщив всем, что very glad. Отличит представителя пола male от пола female, если увидит его… гормональный профиль. Крайне отрицательно относится к феминизму. Неполиткорректна. Знает значение слов «минет» и «педераст», а также идиомы, обозначающие женские и мужские половые органы.
На вопрос об особенностях характера последовал ответ: «Конфликтный». О взаимоотношениях в коллективе высказалась следующим образом: «В команде работать не умею, потому что обладаю слишком яркой индивидуальностью. Предпочитаю выполнить работу за всех. Причем – за те же деньги».
В графе «Дополнительно о себе» недвусмысленно написала: «Я».
Внимательно перечитала анкету и кое-где расставила скромные немногочисленные смайлики. Впрочем, и без них текст выглядел достаточно идиотическим. Приложила фотографии требуемого размера. Что удивительно – анкета желала фото только в фас. Учитывая вопросов разнообразие и громадьё, Соня и требованию изображения профиля не удивилась бы. Или, там, замеров по Бертильону. Затем девушка отксерила все положенные документы. Ещё полдня потратила, нотариально всё заверяя. И, чувствуя себя полной дурой, отнесла увесистый пакет по указанному адресу.
Соню встретила милая девочка, явно американского происхождения, неплохо говорящая по-русски. Провела в одно из офисных помещений и предложила кофе. Задала пару ничего не значащих вопросов из серии «Что вы считаете делом всей своей жизни? К чему стремитесь?» – и тому подобную чепуху. Сонечка выдавала в ответ какие-то нелепицы. Та продолжала улыбаться и одобрительно трусить головой. Минут через пятнадцать они сказали друг другу «до свидания!» – и девочка заверила, что Соне обязательно перезвонят или известят о результатах письмом. «В любом случае».
На прощание милая улыбчивая девочка спросила, насколько серьёзно Соня относится к участию в данном конкурсе. Та со всей возможной серьёзностью ответила, что относится крайне несерьёзно, потому что ей никогда не везло в лотерее. И в то, что повезёт на этот раз, она верит примерно так же, как в Деда Мороза или Санта-Клауса. То есть верит, только когда точно знает, кто на раздаче подарков и есть ли её имя в списке одариваемых. Девочка всё так же жизнерадостно улыбнулась в ответ и голосом робота- автоответчика МТС сообщила, что отбор осуществляется объективно, по определённым критериям, на основании рассмотрения целого ряда параметров. «Ну, – сказала Соня, – тогда мне точно не видать Америки, как своей бабушки на том самом пароходе, что без малого сто лет назад шёл через океан!» Офисная дева снова заученно улыбнулась. А Соне стало интересно, какова будет мимическая реакция, если спеть ей матерные частушки. Невероятным усилием воли она удержала себя от подобного экзерсиса. «Абонент выключен или находится вне зоны действия сети… Абонент выключен или находится вне зоны действия сети…» Девушке явно забыли наапгрейдить опцию «разнообразные эмоции». Либо напротив – усовершенствовали модель путём вживления в мозг чипа «настоящий индеец».
Вечером Соне позвонил тот самый – Любимый и Единственный. Позвонил из другого города другой страны. Сонечка рассказала ему об авантюре с анкетой и передала краткое содержание своих ответов. Он посмеялся и одобрил, заверив, что «правда – это единственно верный способ жить». Почему-то ему она поверила больше, чем полковнику КГБ Кузьмичу. Хотя слова они говорили одни и те же. Наверное, потому, что, в отличие от завхоза-чекиста в отставке, её избранник не врал. Правда, он ещё добавил, что она «балбеска»! Но ей почему-то совсем не было обидно.
Через два дня раздался звонок, и Соню пригласили на собеседование.
«Шустро у них там!»
На следующий день уже знакомая ей девушка – Энн – поила растворимым кофе не только её, а ещё человек двадцать, собравшихся в переговорной офиса распорядителей грантов.
Дамы были одеты претенциозно и обильно покрыты боевой раскраской. Мужчины – в строгих деловых костюмах. Все были в меру чопорны и прикрывали видимостью собственного превосходства невидимую, но осязаемую, как лёгкий туман, неуверенность в себе. Соня была спокойна, как бронепоезд на запасных путях, ибо знала, что обречена на провал – статист первого акта пьесы после коронного «кушать подано» спокойно отправится по своим делам. И ещё она была, пожалуй, самой молодой на первый взгляд. Может, потому, что была в джинсах, водолазке и кроссовках?
«Ненавижу дресс-код!»
Энн сообщила, что на собеседование будут вызывать по одному. А все пока могут поближе познакомиться друг с другом. Первым приглашался доброволец. Никто не вызвался. Сонечка оглядела
