девяти, почти подбираясь к краю леса.
Вместо зелёного луга внутри образовавшегося тумана смутно проступает вид ровной каменной площадки – уступа большого утёса. На площадке две фигуры. Одна – огромная. Наверное, в три человеческих роста. Вторая – обычная. Силясь разглядеть, я непроизвольно подаюсь вперёд. Картина становится немного яснее. Уже можно понять, что большая фигура – это птица, сидящая на краю уступа. Похожая на орла, но совершенно невероятных размеров. Вторая фигура – человеческая. Женская. Она стоит спиной, чуть облокотившись на огромное крыло. Её длинные волосы развеваются, хотя на лугу в этот миг застыл недвижимый густой послеполуденный зной…
Разглядывая странные тени, я на несколько секунд отвлекаюсь от Макса. В это время он поднимается и делает пару шагов навстречу призракам.
Мне кажется, что из полупрозрачного тумана, как сквозь вату, доносятся какие-то звуки. Женщина- призрак медленно поворачивается. Макс поднимает руку в приветственном жесте…
Стараясь хоть что-то разобрать, я непроизвольно делаю шаг вперёд.
– …да уж, время-то идёт.
– Никуда оно не идёт, Владимир Максимович. А если и идёт, то во всех направлениях сразу. Сообразно только и исключительно силам притяжения-отталкивания внутри закона сохранения, как и любое вещество.
– Вещество… Хм… Сколько ни пробовал – никак не удаётся примерить этот кафтанчик на себя.
– Ментальность вторична. Анализом и сопоставлениями тут ничего не добиться. Узнать что-то по- настоящему можно, только пережив. Условное время – иллюзия, сохраняемая людьми ради психического здоровья. Но жизнь не может воздействовать на условности и манипулировать ими – и наоборот. Настоящее же время, как и любое вещество, не проходит и не исчезает. Оно претерпевает изменения.
– Так претерпевание не философская категория?
– Отнюдь. И вообще, философскими категориями люди назвали для себя лишь наиболее важные поводы для размышлений. Так, чтобы не запамятовать. Не более того.
– Так что же случилось?
– Случилось? Хм… Неправильное определение. Происходит. И происходило всегда. С одной стороны – люди являлись носителями иллюзии времени, как событийного ряда. Какой-то самолюбивый мерзавец придумал это в незапамятные времена с явной целью приправить вкус власти новыми ароматами. С другой стороны и изначально – внутренняя энергия человека настолько сильна, что создаёт вокруг носителя незримое индукционное поле, говоря знакомым тебе языком.
– Двадцать шагов?
– Ты всегда отличался сообразительностью, Макс. Да. В плане эффективности – это двадцать шагов.
Благодаря этому полю реальное вещество времени притягивается и концентрируется вокруг источника энергии, то есть человека. До момента полного одурманивания иллюзией условного времени это происходило осознанно и избирательно. Человек был с миром заодно. Другой стороны медали просто не существовало. Естественный ход вещей был синонимом жизни. Не было необходимости в зеркалах. Ибо отражение одновременно являлось прототипом. «Грань» обозначала ещё одну возможность, а не границу. И вообще, все эти -ицы, -измы и прочии -ции – блуждающие огоньки иллюзий. Заплутав в лукавой простоте чужой воли, подкинувшей им линейную модель развития – как не напрягаясь оставаться в живых, – люди растеряли способность естественной избирательности и единого с миром дыхания. Но не стали слабее. Индуцированное поле их внутренней энергии всё так же продолжало притягивать частицы времени. Но хаотично и без меры. До тех пор пока каждый человек не стал представлять из себя плотный кокон из вещества времени. В центре которого безмятежно спал он сам, пребывая в иллюзии условного хода вещей.
В мире же – по закону сохранения вещества – вещество времени меняло свои свойства. Для простоты можно сказать: разрежалось. И с какого-то момента жизнь во всём многообразии своих воплощений разгуливала вокруг людей по планете. Но лишь немногим по тем или иным причинам удавалось разглядеть за туманом оболочки кокона
Ох, люди, люди!
Все эти «сны в руку», «дежавю», «предощущения»… Конечно, время существует «здесь и
Тут иначе просто не выскажешься. Но кто! Кто, позвольте спросить, рекомендовал зачислить его в «измерения»?! В некую условную сетку, призванную лишь увеличивать энтропию сравнительных характеристик в человеческом мозгу? Как можно пользоваться условностями в реальном мире? Да никак! А веществом – можно и нужно.
Зачем помещать в ускоритель щепку берёзового полена? Ускоритель – точнее, результаты, которые он показывает, – это поэзия! Остриё понимания. Точнее – попытка понимания вещей, которые нам только ещё предстоит пережить. Всё хорошо само по себе. Ускоритель – для мифотворчества. Полено – для печи.
В реальном мире нет никаких «философских категорий». Есть только вещество. Вещество, вещество и вещество!
Неужели не понятно, что, заперев пар, а позже и горючую смесь, в ограниченном пространстве с цилиндром и червячным приводом, мы окольным образом манипулировали веществом?
Но кто вспоминает об этом, паркуя свои лимузины перед фешенебельными отелями? Или когда откапывает джип с помощью лебёдки, домкрата и лопаты из солончака на очередном этапе ралли? Да разве что только какой-нибудь чудаковатый поэт от механики. Всегда находятся те, кто, зная о правилах, живёт по собственному усмотрению. И это вовсе не означает перерождения в «антисоциальную личность». Скорее это создаёт предпосылки к обнаружению тайных троп жизни. Якобы тайных. Потому что любая тайна состоит в основном из нашего опасения ступить в незнакомое место. И все жалкие потуги сводятся лишь к разговорам о «стремлении». Вместо реализации естественного желания. А мир хитёр. Заметь, Макс, не лукав, а хитёр. И вместе с открытием тайн делает существу прививку «челентанизма» – непреодолимую тягу к розыгрышу. Это внутреннее свойство не имеет ничего общего с высокомерием. Тем и подкупает. И даёт в руки «фокуснику» козыри манипуляций. От Аристотеля до Гурджиева, от Архимеда до Эйнштейна, от Платона до… – стоп, этого вы ещё не можете знать. Но не важно. Вот она, эволюция трюка!
Но манипуляция веществом влечёт за собой манипуляцию сознанием, а не наоборот. Или не так, как думаешь? Неужели это принципиально? Импульс, заставляющий вещество совершать манипуляции с самим собой, – это и есть то качество, что люди готовы приписать кому угодно – некоему Творцу, например, – но только не себе.
Но использовать мысли нельзя. Пока они не вещество. Нельзя использовать время, пока оно не вещество. Назовите всё, что не можете понять, «мистическим атомом» вселенной, если дань самолюбию невозможно не выплачивать. Или «универсальной частицей». Подмените пустоту условных «измерений» дровяной печью реального вещества.
Даже если где-то в чёрной дыре тяжёлого плотного времени всё застынет, замёрзнет на миллиарды условных лет, втянет в себя, сбалансирует… Значит, где-то рядом или в другом месте что-то взорвётся, ослепит яркой вспышкой быстродействия, распространится. И между этими «где-то» и «где-то» возникнет граница сред. Но не как непреодолимый барьер, а сама по себе – как новая форма. Дальше как обычно: взаимопроникновение – будет множить формы без числа, стремление к покою – воевать с инерционными процессами, «змея укусит свой хвост», «хвост завиляет собакой», собака выспится на стогу сена – и вся эта видимая бессмыслица служит одному единому принципу – вещество таким образом хранит память об узнавании себя. Спросишь, для чего? Да чтобы использовать. Таково свойство жизни. Таков её способ
