Сашка отодвинула от себя разнообразные контейнеры с японским месивом. Нет уж, спасибо. Этим она сыта по горло. Хорошо, хоть саке догадался заказать. Заботливый, блин! Ещё тёплое… Вот и прекрасно. Выпить и закурить.
Сашка встала и прошлась по кабинету в поисках пепельницы. Даже в берлоге нетерпимого к курению владельца собственной компании должна быть пепельница – на случай, если инвестор или партнёр захотят подымить. За деньги терпят всё – сквозной закон этого информационно-технологического финансового бытия.
Пепельница обнаружилась в нижнем ящике стола. Сашка присела в кресло и, пошевелив мышью, оживила экран дяди Серёжиного лэптопа.
«О, нет! Ты не будешь стесняться, если что! Не переживай!.. Где надо искать интересное, если ты не конкурент и не аудитор? Вот именно. В папках типа «Фотографии», «Всякая фигня» и тому подобных…»
И такие на дисках Сергея Валентиновича Боровикова были. Например: «День рождения тёщи». Или «Регата». А также «Охота», «Цермат» и… «Санечка». На дне рождения тёщи всё было чинно- благородно. Сашка не смогла определить, кто из этих обычных постсовковых тёток ему жена, а кто – тёща. Объятия были обнаружены только одни – с сыном. Крепкие отцовские объятия. В папке «Регата» преобладали лики суровых мужиков плюс пара тёток окончательно бальзаковского возраста. Всё прилично – никаких поцелуев и прочих телесных контактов с представительницами противоположного пола. Цермат – весь белый и на лыжах. С сыном. В папке «Санечка» была только Санечка в закатном сосновом бору на исходе лета.
Но всё равно стало противно.
Такова особенность женской натуры. Всё понимаешь, всё предугадываешь, но когда уже точно знаешь – всегда противно.
Первоначально Юнг развивал гипотезу, согласно которой мышление превалировало над чувством у мужчин, а чувство имело более высокий приоритет по сравнению с мышлением среди женщин. Впоследствии швейцарец, сумевший забаламутить мозг чуть не всему цивилизованно- образованному населению планеты, от этой гипотезы отказался…
«А зря! Чувство у женщины – это такой приоритет, что приоритетней не бывает. Особенно, если это чувство гадливости…»
– О, Санечка, я смотрю, ты сама разыскала пепельницу. Прости, я забыл… Ты не скучаешь, детка?
– Скучаю.
«Скучать» —Это когда выПребываете в трансеБез соответствующих ингредиентовЖенского счастья…– Изящно… Фотографии нашла? Ой, смотри, я тебе расскажу: вот это Женька, мы как раз тогда принимали его в яхт-клуб. У нас весьма забавный ритуал, тебе понравится…
Сергей Валентинович стал кликать, меняя изображения. Рассказывая про Женьку, про Вальку и про Мишку. И про яхт-клуб и Альпы. Спустя пару минут он легко приподнял Сашку, шлёпнулся в кресло, усадил её к себе на колени и продолжил слайд-шоу, как ни в чём не бывало. Ни раскрыв, разумеется, папки «День рождения тёщи».
«Ну, не идиот же он? Не-е-ет! Он – нет. Ты – да! Ты, Санечка, – идиот. Даже просто Вова, закативший страшный скандал, когда ты раскопала в одной из гардеробных фото его первой и единственной бывшей жены, был куда более похож на человека и мужчину, чем Сергей Валентинович. Тогда тебе хотя бы хотелось чем-нибудь в него запустить. А сейчас хочется просто помыться. Уж это-то ты можешь себе позволить!»
Сашка не задала Сергею Валентиновичу ни единого вопроса. Сказалась больной, и не пошла с ним в оперу. В неизбежно наступившую субботу он снова повёз её за город. На сей раз гораздо ближе – и уже в свой собственный особняк.
[– Ирка, ну ладно, меня ты не видишь, мне ты не гадаешь… Но на них-то – можно?
– Не можно!
– Ирочка, ну почему-у-у?… Я хочу знать!
– Что знать? Что это не твои мужики? Ты это и так знаешь.
– Возможно, со временем я могла бы приспособиться к одному из них…
– Ты? Приспособиться? Никогда!
– Не программируй меня.
– В этом нет никакой нужды – ты и без меня отлично запрограммирована ещё от сотворения мира твоего. Так, что даже сама себя никогда не сможешь перепрограммировать.
– Ирка, ну что мне делать?
– Получать удовольствие.
– От чего?
– От чего угодно. Сама мне рассказывала, какой у этого твоего лося-импотента прекрасный камин и отличная сауна.
– Это да. В доме у Пятиугольникова камина нет вообще, а сауна – электрическая. Гадость! Он ужасно боится огня. Навязчивая идея горения. Сгорания. Будь я чуть проще паровоза…
– Ну, то есть чуть посложнее Фрейда!
– Ага! Я бы сказала, что это проекция не то боевого прошлого, не то болевого анамнеза, не то страх адовых мук. В дяде Серёже, слава богу, ничего такого нет, поэтому камин и хорошо пахнущая сауна были воистину наслаждением. То есть наоборот: сперва сауна, потом – камин. Никаких фотографий жён на стенах – бывших ли, текущих ли… Сын где-то на столе в кабинете. Прекрасный, не так давно отстроенный особняк. Книг, жаль, немного. И те всё больше – узкоспециальные, сплошная тарабарщина. Поэтому я выучила новый кофе. Слушай: «Единственный в мире выдержанный кофе. Собранный урожай выдерживается в известняковых пещерах острова Ява более трёх лет. За это время зелёные зёрна превращаются в зеленовато-коричневые и приобретают полноту, богатство и насыщенность вкуса. Заметны тона пряных плодов, букет раскрывается постепенно, поэтому пить его рекомендуется медленно». Чуешь, какая крутизна? Никаких тебе просто Вовиных «пеночек»!
– Ну, вот и хомутай своего крутого дядю Серёжу. Всё нормальнее, чем с просто Вовой.
– Ирка, что я, с моей повышенной сексуальностью, буду делать с дядей Серёжей? Не говоря уже о том, что господина Боровикова в моей жизни то густо, то пусто. «Ах, я должен съездить с сыном в Испанию! Пока он хочет, чтобы я с ним ездил, – я буду с ним ездить!» Девятнадцатый год «мальчику». И дяде Серёже абсолютно плевать, что со мной, пока он в Испании. Ирка, я ненавижу детей! И мужиков. Таких вот, как Боровиков. То я – цитирую: «детка», то ему на меня с высокой колокольни своим вялым органом помахать, потому что я – снова цитирую: «взрослая женщина».
– Миллионы женщин живут с импотентами – и ничего. Вибратор тебе, наконец, подарю! Ты маленькая непримиримая собственница. И твой Боровиков, и твой Пятиугольников отлично это понимают. Потому что они – кто угодно, но вовсе не дураки. Подлецы? В некотором смысле да. Манипуляторы? Преотличные! Каждый на свой лад. И они оба хотят «заточить» тебя под себя. Во всех смыслах этого слова. И чувствуют, что не справятся. Но тянет… И они снова возвращаются. Может, и не летает ни в какую Испанию дядя Серёжа с сыном. А сидит в углу и хлещет горькую, думая, как бы тебя переиначить.
– Тебе бы только посмеяться, Смирнова, и лапши на уши бедной Сашеньке навешать!
– Нет, давай вместе возрыдаем. Всё! Не морочь мне голову. Ты и так стала очень редко заходить в гости. Есть куда более интересные темы для болтовни, чем твои блуждания в двух мужиках, и уж тем более – парапсихологический трёп на эту тему! «С бабами о работе!» Заведи себе третьего. Да хоть ещё пятерых. И сразу станет легче!
– Ладно! Ну, хоть от бытового пьянства меня вылечи. А то останусь одна-одинёшенька, не
