Сейчас все ребята хлопают его по спине за то, что он пришил братьев Коан, и, может быть, скоро его возьмут на работу в департамент. Вчера вечером Леонора назвала мне имя президента компании «Болт Реалти». Я хочу сегодня днем его найти, и мне бы не помешало для поддержки твое полицейское удостоверение.
— Нет проблем. Последние две недели я только и делал, что сидел на крыше дома в Восточном Бродвее и, как оказалось, лишь зря убивал время. Преступника взяли в доме его брата, в Бостоне, а инспектор по надзору над работой полицейских говорит, в этом месяце у них нет денег оплачивать сверхурочные. Поэтому мне дали шесть дней отпуска. Вчера был первый день, и я его проспал. Сейчас проснулся и почувствовал скуку. К тому же ты только что избежал серьезных неприятностей, тебя пытались убить. А я не возражаю против встречи с человеком, который это организовал, потому что я и Роза очень любим тебя, Стенли.
Когда Мудроу появился в сто пятнадцатом участке, Данлепа в кабинете не было. Он стоял в толпе следователей, восхищенно смотревших на него, и в который раз пересказывал подробности происшедшего на Холмах Джексона.
— Вы пришли, чтобы дать показания? — услышал Мудроу голос следователя Джерома Джексона и понял, что ему этого не избежать. Пришлось полчаса разговаривать с Джексоном, пока Данлеп делал вид, что не знает ни того, ни другого. Потом Мудроу подошел к Порки и попросил уделить ему немного времени.
— Конечно, Мудроу, — сказал Данлеп. — Пойдемте в мой кабинет.
Когда они выходили, Данлеп состроил гримасу в сторону оставшихся полицейских. Не оставалось сомнений, он считал Мудроу, в лучшем случае, смешным, а в худшем — трусом. Но Мудроу не обиделся. Он не работал больше в полиции, и, если Данлеп решил им пренебречь, что ж, так, наверное, даже лучше.
— Я знаю, о чем вы хотите попросить меня, — сказал Данлеп, как только за ними закрылась дверь. — Но я не могу этого сделать.
— Вы о чем? — спросил с невинным видом Мудроу.
— Вы хотите узнать имя поджигателя?
— Я хотел узнать, почему вы мне вчера вечером не позвонили.
Данлеп наклонился вперед, давая понять: то, что он сейчас скажет, — не для посторонних ушей.
— Капитан Серрано вчера, после того как вы ушли, вызвал меня к себе. Это было до того, как я узнал имя человека, устроившего пожар. Капитан предупредил — ведется официальное расследование, и частные лица не могут принимать в нем участие. При этом он упомянул вас и сказал, если случится утечка информации, то будет ясно, кто в этом повинен. И сразу же после разговора мне удалось идентифицировать тот самый отпечаток.
— Я все понимаю, вы должны делать то, что должны. Но мне хотелось бы знать, каким образом департамент будет расследовать поджог, — в связи с перестрелкой или нет?
— Я ничего не собираюсь расследовать. — Данлеп с внушительным видом помолчал. — Мне дали повышение по службе и назначили следователем отдела по борьбе с организованной преступностью. Именно поэтому я вам и не позвонил. Еще один день, и меня здесь больше не будет.
Отказ Порки не был сюрпризом для Мудроу. Он понимал, если бы в Данлепе было чуть больше достоинства, он не работал бы все эти годы в должности офицера по профилактике преступлений.
— Неужели вы не можете мне сказать такую малость? — грустно спросил Мудроу. Его ладони были зажаты между колен.
Данлеп улыбнулся. Последние шестнадцать часов были самыми лучшими в его жизни, и поворот в отношениях со Стенли Мудроу в некотором роде — самой великолепной их частью.
— Послушайте, Мудроу, — наконец ответил он, — я не так уж много знаю сам об операции. Не моя это компетенция, и никогда ею не была. Но, насколько я могу судить, поджогом будет заниматься наш участок, а перестрелкой — отдел по борьбе с наркотиками.
Мудроу улыбнулся.
— Спасибо, Пол, — сказан он, — я так и думал. Обычная ситуация — из машины обстреливается место, где продают наркотики. Господи, ведь мы же сами видели этих продавцов, не правда ли?
— Правда, — кивнул Данлеп.
— И еще, похоже, Серрано предполагает разобраться со всеми нелегалами и выкинуть их из квартир. — Данлеп кивнул. — На этом должны кончиться проблемы «Джексон Армз». Мой промах состоит в том, что этим надо было заняться месяц назад. Несколько жизней было бы спасено.
— Вы правы на все сто, — подбодрил его Данлеп. — Сами знаете, как здесь все работает. Пока не взорвется тонна динамита, участок не сдвинется со своей коллективной задницы. Так было всегда.
Оба усмехнулись, Мудроу — над скептицизмом Данлепа, которого раньше не было.
— Так что моя роль окончена, — сказал Мудроу, — работу можно считать сделанной.
— Вы ее выполнили прекрасно, — одобрил Данлеп. — Именно вы зарядили всех той энергией, которая необходима, чтобы дело наконец-то закрутилось.
Мудроу резко встал, протянув руку Данлепу.
— Пол, — сказал он, — я был рад работать с вами. Не стану выпытывать имя поджигателя, хотя должен признаться, что имею большой зуб на этого сукина сына.
— Рад, что вы так считаете. — Данлеп встал, провожая Мудроу до двери. — Берегите себя, Мудроу, — сказал он. — За мной должок.
Прямо из кабинета Пола Данлепа Мудроу пошел вниз, в подвал, где находились камеры предварительного заключения. Он искал надзирателя. Обычно это был ветеран, отвечавший за заключенных, до тех пор, пока специальный автобус не отвезет их в зал суда, где им предъявлялось обвинение. За время работы следователем Мудроу имел своих людей как среди полицейских, так и преступников, снабжавших его информацией. Он мечтал о своем агенте в каждом отделении, но до конца ему не удалось этого достичь. Однако в сто пятнадцатом участке было несколько своих людей, которые там сидели прочно. Сейчас Мудроу искал одного из них.
Роберт Мактиг был профессиональным полицейским. Будучи ирландцем, он, однако, избежал двух основных пороков, которые, как чума, поражают его соотечественников, — алкоголя и пристрастия к насилию. Он был полицейским в третьем поколении и решил посвятить себя этой работе по вполне очевидным причинам. Как только Роберт стал служить в полиции, он сделал все возможное, чтобы не работать на улице. Используя связи отца, пролез в надзиратели (обычно эту работу приберегают для инвалидов) и теперь уже редко покидал участок в рабочее время. Он служил в полиции восемнадцать лет, и, не считая трех из них, — в сто пятнадцатом участке. Он знал о нем все, что можно знать об участке вообще.
Было еще довольно рано, но час назад автобус увез заключенных и камеры были пусты, а Мактиг спал на старом деревянном стуле.
— Доброе утро, — сказал Мудроу, тронув плечо надзирателя.
Мактиг открыл один глаз и уставился на Мудроу. Глаз был красным, как у любого ирландского алкоголика, несмотря на то что Мактиг не притрагивался к рюмке.
— Мудроу, — произнес он, сосредоточившись. — А я слышал, ты вчера чуть не сыграл в ящик. — Он был не злым человеком и не стал пересказывать сплетен о том, что Мудроу вел себя как трус.
— Мне нужна кое-какая информация. — Мудроу знал, Мактиг не тот человек, которого можно уговорить за здорово живешь, не сунув ему на лапу. — Имя поджигателя, которое нашел вчера вечером Данлеп.
— Полтинник, — заявил Мактиг, ни секунды не колеблясь.
— Послушай, Мактиг, помилосердствуй, черт тебя дери! Ты что, не слышал — я на пенсии!
— Может, ты слишком долго пробыл на пенсии, Мудроу, — спокойно ответил надзиратель. — И не знаешь про инфляцию. Прошли дни, когда можно было за двадцатку выяснить цвет трусов начальника нью-йоркской полиции. Так что деньги на бочку или дай человеку послать.
— Да тебе надо спать в камере, а не в коридоре, — ответил Мудроу, отсчитывая деньги.
— Имя поджигателя, — начал Мактиг, сворачивая банкноты и засовывая их в карман, — Моррис
