остановился в одиноком туземном калье у ручейка. Он говорил, что никогда прежде не ходил этой дорогой, но ему пришлось сделать крюк из-за оползня, перегородившего обычную тропу. Конечно, у него был мул. Но мул устал, и он решил задержаться и поговорить немного с этими людьми.
Кэй, слушая, не отрывала взгляда от снимка.
— Ну вот, девочка лежала на циновке в этом калье, и те люди попросили отца поговорить с ней. Она забрела на их участок за несколько дней до того и не могла вспомнить, кто она и откуда.
— Понимаю.
— Вы по снимку видите, какой добрый человек отец Тернер. Кончилось тем, что он заночевал там и решил, что девочка, возможно, перенесла тяжелый шок и нуждается в помощи. В любом случае нельзя было оставлять ее там. Тем людям она была не нужна. Так что с рассветом он посадил ее на мула и привез в Вальери, хотя она так и не вспомнила, кто она и откуда.
— А что потом?
— Ну, он оставил ее у них недели на три — с ним тогда еще жил молодой отец Дюваль. Они надеялись, что она придет в себя, а когда поняли, что надеялись напрасно, то привезли ее к нам. — Сестра Симона помолчала, допивая кофе, потом склонилась к Кэй. Ее хорошенькое лицо озабоченно хмурилось. — Вы не узнали, отчего возник тот провал в памяти?
— Нет.
— И, услышав название деревушки, она вдруг все вспомнила?
— Так и было. Мы сразу поняли, что физически она вполне здорова. Конечно, когда вы ее к нам доставили, она была слишком худа. Плохое питание… это не ваша вина, у вас было слишком мало времени, чтобы это исправить, — поспешно добавила Кэй. — Но в остальном она казалась здоровой.
— Как странно.
— Может статься, ее родственники из Буа-Саважа все это время ее искали, — вставила Жинетт. — Сколько же прошло? У отца Тернера она пробыла три недели. У нас — месяц. И вы ее продержали почти шесть месяцев.
Симона сказала:
— Могло быть и дольше. Мы ведь не знаем, прямиком ли она забрела от своей деревушки в то калье, где нашел ее отец Тернер. Может, она долго блуждала. — Она покачала головой, словно говоря: жизнь полна загадок. — Мисс Гилберт, нам остается только благословлять вас за то, что вы везете девочку домой. Никому из нас это не под силу, уверяю вас. Но… вы не думали о том, чтобы оставить ее здесь и обратиться к нам с просьбой послать в те места за священником?
— То есть за отцом Тернером?
— Ну нет, теперь там не отец Тернер. Его там больше нет.
— Тогда это будет чужой для Тины человек, верно?
— Боюсь, что так. Да.
Кэй покачала головой:
— Лучше я отвезу ее сама.
Все сестры закивали и вопросительно взглянули на нее. Пора спать, догадалась Кэй и встала.
— Лучше мне взглянуть, как там Тина, правда? У нее бывают кошмары.
— И головные боли бедняжку мучат, — добавила Симона.
— Как нынче утром. Ну, тогда до завтра?
— До завтра, — хором откликнулись они, и маленькая Симона добавила:
— Доброго сна вам обеим.
Кэй поднялась по лестнице. Проходя коридором к их комнате, она услышала, что дождь все барабанит по крыше. 'Господи, пусть он прекратится, не то нам будет адски трудно пробираться по лесным тропам'. В комнате была настоящая парилка. Тина спала, повернувшись лицом к стене, ее рука вяло обнимала вторую подушку. Не прошло и минуты, как Кэй уснула рядом с ней.
Тем утром Эмиль Полинард, надевший поношенный плотницкий фартук, отступил назад, чтобы полюбоваться столом, над которым работал. Большой стол из гаитянского черного дерева делался по заказу богатого торговца из Кэйп-Гаитена. Времени, как заметил Эмиль, было двадцать минут девятого. Дождь прекратился перед самым рассветом, и теперь ярко светило солнце, освещая улицу за открытой дверью мастерской. Его помощник, семнадцатилетний Арман Катор, вышел из задней комнаты:
— Я докрасил, месье Полинард. Заняться теперь креслом мадам Джордан?
Арман был славный мальчик, неизменно вежливый.
— Да, будь добр.
Выглянув в дверь на приветливое солнышко, Полинард увидел на улице знакомую машину и тихонько удовлетворенно пробормотал:
— Ха!
Он их ждал. Чтобы выехать от церкви на главное шоссе вдоль северного берега, они обязательно должны были проехать его мастерскую. Он поспешно ступил на растрескавшуюся мостовую и остановился в ожидании.
Когда джип оказался совсем рядом, он весело замахал руками и окликнул:
— Bonjour, подружки! Удачной дороги!
— Да ведь это месье Полинард, — обратилась к Кэй малышка Тина Англэйд. — Наверное, это мастерская, о которой он говорил. — Она помахала в ответ Полинарду.
Кэй тоже махнула рукой, но не остановилась. Они опять выехали позже, чем следовало. Она проспала, а потом еще сестры не отпускали их без сытного завтрака.
Джип быстро проехал мимо. Полинард стоял подбоченившись и улыбался ему вслед.
— Ваши знакомые, сэр? — спросил от дверей Арман.
— Да уж, знакомые. Подвезли меня вчера, когда сломался автобус. Очаровательная женщина. А девочка… Да, Арман, любопытная история. Ты знаешь, что такое — потерять память?
— А?..
Джип скрылся из виду. Полинард вернулся в мастерскую.
— Эта малышка только что из больницы в Артибоне. Пролежала там долго — несколько месяцев, — потому что не могла вспомнить, кто она и откуда. А такая умница! Но теперь она наконец вспомнила и едет домой.
— Вот и хорошо.
— Да, если только то, что она им рассказала, — не новый трюк памяти. Кстати, у тебя, кажется, есть приятель, который не так давно приехал из местечка под названием Буа-Саваж?
— Да, сэр. Люк Этьен.
— Ты часто с ним видишься?
— Два-три раза в неделю.
— Тогда спроси его — мне любопытно, знает ли он девочку лет восьми-девяти, которая жила там, скажем, шесть-семь месяцев назад. По имени Тина Англэйд.
— Я лучше запишу. — Арман шагнул к верстаку, взял листок бумаги и плотницкий карандаш, — Может, я увижу завтра Люка на петушиных боях.
— Ты проводишь воскресенье на боях? Ставишь свои трудовые денежки на кур?
— Всего несколько монет, да и то редко. А вот Люк — тот ставит по-крупному и почти никогда не проигрывает. Все дивятся, как ему это удается.
— Я не одобряю петушиных боев и азартных игр, — сурово заметил Полинард. — Но про девочку ты его спроси, будь добр.
Петушиные бои, на которые ходил Арман, проводили в прибрежной деревушке Пти-Анс, чуть восточнее города. К приходу Армана бой уже начался. Белая и черно-красная птицы взметывали серый песок площадки, осыпавший зрителей дождем, в смертельной схватке. Болельщики толпились вокруг загородки из обрезков бамбука высотой по колено, криками подбадривая бойцов.
Белому приходилось туго. Арман едва успел высмотреть своего друга на дальнем краю ямы, когда бой закончился брызгами крови. Игроки зашевелились, собирая ставки.
