от Миши. Если встречаешься с Мишей и с О<льгой> Г<ермановной>, то кланяйся. Соне и Володе привет. Будь здоров.
Это вид Монастырской улицы в Таганроге.
Меньшикову М. О., 4 июня 1899*
2786. М. О. МЕНЬШИКОВУ
4 июня 1899 г. Мелихово.
4 июнь.
Дорогой Михаил Осипович, здравствуйте! Вы путешествуете?* Очень рад за Вас и завидую. Правда, Вы в конце концов утомитесь, соскучитесь, но зато потом, когда вернетесь в свою любезную северную Пальмиру, где так мокро, холодно и темно, — когда вернетесь, то будет о чем вспомнить. Радуюсь и за Яшу. Вы путешествуете, Вы в эмпиреях, а я сижу у себя в любезном Мелихове, зябну и неистово читаю корректуру, которую целыми пудами присылает мне Маркс. Редактируя всё то, что я до сих пор написал, я выбросил 200 рассказов* и всё не беллетристическое*, и всё же осталось более 200 печатных листов — и выйдет таким образом 12–13 томов*. Всё, что составляло до сих пор содержимое сборников, Вам известных, утонет совершенно в массе материала, неведомого миру. Когда я собрал всю эту массу, то только руками развел от изумления.
Сестра хочет продать Мелихово и уже послала объявление в газеты*, но едва ли удастся продать его раньше осени или даже зимы. В июле я поеду в Крым, но в августе вернусь и буду жить в России до глубокой осени.
В пушкинских праздниках я не участвовал. Во-первых, нет фрака*, и во-вторых, я очень боюсь речей. Как только кто за юбилейным обедом начинает говорить речь, я становлюсь несчастным, и меня тянет под стол. В этих речах, особенно московских, много сознательной лжи, к тому же они некрасиво говорятся. В Москве 26 мая и после шли дожди, было холодно, праздники не удались, но говорилось много. И говорили, конечно, не литераторы, а одни только промышленники (литературные прасолы)*. Из всех, кого я в это время встречал в Москве, симпатичным мне показался только один Гольцев.
В лесах появились грибы. Цветут ландыши. Вчера получил из Петербурга телеграмму: «погода гнусная»*.
Большое Вам спасибо за письмо, не забывайте меня и впредь. Лидии Ивановне и Яше* сердечный привет и поклон; желаю им всего хорошего. Мать и сестра благодарят за память и кланяются.
Крепко жму руку.
На конверте:
Миролюбову В. С., 4 июня 1899*
2787. В. С. МИРОЛЮБОВУ
4 июня 1899 г. Мелихово.
Выехать в Петербург до сих пор мне мешала холодная погода. Если всё будет благополучно, то приеду 11-го июня со скорым. Остановлюсь, по всей вероятности, в Сев<ерной> гостинице или же, приехав утром, в тот же день уеду вечером, нигде не останавливаясь.
Будьте здоровы и веселы.
4 июнь.
На обороте:
Чехову Ал. П., 4 или 5 июня 1899*
2788. Ал. П. ЧЕХОВУ
4 или 5 июня 1899 г. Мелихово.
Если не случится чего-нибудь особенного и если опять не задует Борей, то приеду в Петербург 11-го июня утром, со скорым. Остановлюсь в Сев<ерной> гостинице. Но если желаешь, чтобы я удостоил твою квартиру, то выйди меня встретить (в парадной форме).
Деньги свои я пустил в оборот и потому помогать бедным родственникам в этот свой приезд не буду. Братья Н. А. Лейкина, не дождавшись, когда станет помогать им богатый брат, занялись агентурой и трактирным промыслом. То же самое советую и тебе.
Чехову Г. М., 8 июня 1899*
2789. Г. М. ЧЕХОВУ
8 июня 1899 г. Мелихово.
8 июнь.
Милый Жорж, я уже воспользовался твоими указаниями*: сегодня послал в Ялту 16 пудов книг и домашних вещей через Азовскую гавань в Ялту. Спасибо тебе тысячу раз! Отныне всем своим знакомым поведаю сей секрет — посылать в Крым через Азовскую гавань, о существовании которой до сих пор не знал никто, кроме тебя.
Получил от Володи письмо из какого-то Баталпашинска*. Пишет, что приедет в Ялту. Очень радуюсь, но боюсь, как бы мы не разминулись. Пусть сообщит возможно точно, какого числа он будет в Ялте. Я попаду туда около середины июля — вероятно.
У нас было очень холодно, потом дня два было жарко, а сегодня опять холодно. Поганое лето.
Писал ли я тебе, что мы наконец решили продать Мелихово? Решили и ждем покупателей. В объявлениях мы заломили такую цену*, что самим теперь страшно.
