только сижу и газеты читаю. Будущую зиму я буду жить в Москве* во что бы то ни стало, что бы там ни говорили доктора. Или под Москвой, где-нибудь на даче, в Царицыно или Химках.
Скажи Маше, чтобы она привезла: 1) фартуков для прислуг, 2) белых тесемок для белья, 3) черных тесемок подол подшивать, 4) перламутровых пуговиц для белья. Это продиктовала мне мать.
Вчера у меня был Горький. Он здоров, собирается написать еще одну пьесу*. Живет он в Олеизе, где нанял дачу.
Получила ли открытое письмо с изображением Толстого?*
О. О. Садовская мне очень нравится*, она настоящая, неподдельная артистка-художница, очень талантливая.
Ну, дуська, бог с тобой. Целую тебя без конца и радуюсь, что я женат на тебе. Приезжай, милая, хорошая, добрая моя немочка, актрисуля. Приезжай!
Петрову А. А., конец ноября — начало декабря 1901*
3557. А. А. ПЕТРОВУ Конец ноября — начало декабря
1901 г. Ялта.
Уважаемый Александр Адрианович, на днях у меня будет Алексей Максимович*. Приходите — познакомлю. Податель сего — мой человек — передаст Вашу рукопись*. О рассказе поговорим после. Желаю не скучать и наслаждаться всеми благами красавицы Ялты.
Возницыну Н. А., 1 декабря 1901*
3558. Н. А. ВОЗНИЦЫНУ
1 декабря 1901 г. Ялта.
Милостивый государь Николай Аполлонович!
Рассказ мой «Один из многих»* есть не что иное как сокращенный водевиль «Трагик поневоле». Водевиль этот был напечатан в «Пьесах» изд. Суворина*, а теперь его можно найти в VII томе изд. Маркса.
Фотографию посылаю*. Приношу Вам сердечную благодарность за письмо и остаюсь преданный и готовый к услугам
Книппер-Чеховой О. Л., 1 декабря 1901*
3559. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
1 декабря 1901 г. Ялта.
Милая собака, поздравь, я получил письмо от Варфоломея Смолича*, твоего аксеновского приятеля. Он пишет: «Прошу передать мой привет Ольге Леонардовне и сообщить, что таинственный цветок не поддался моему искусству и остался неизвестным»*.
Получил от Членова письмо*. Он в восторге от вашей московской квартиры, от вас обоих, от Маши в особенности, и пишет, между прочим, будто ты говорила ему, что про меня печатать в газетах запрещено*. Должно быть, он не понял тебя.
Сегодня пасмурно, скверно. Что бы ты там ни писала, пьеса Немировича будет иметь успех*; он московский автор, и всё, что он ни пишет, как раз по москвичам. Только зима эта пройдет у вас в общем вяло и ни то ни се.
Целую и обнимаю жену мою ласковую, умную, великолепную. Благословляю тебя и опять целую.
В Кадетский корпус Возницыну посылаю карточку. Уж очень ласково пишет!
Книппер-Чеховой О. Л., 3 декабря 1901*
3560. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
3 декабря 1901 г. Ялта.
Милая моя собака, ненаглядная, сегодня пришло от тебя два письма: одно так себе, другое грустное. Ты пишешь, что уже два дня не получала от меня писем*. Только один день я пропустил*, все же дни писал тебе. И вчера не писал тебе, потому что от тебя письма не было, было скучно и не хотелось нагонять на тебя меланхолию. Ты жалуешься, что мои письма стали невеселыми. Обстоятельства такие подъехали, дуся моя; то одно, то другое, а сегодня я, как дурной, голова пуста, чувствую слабость — это оттого, что вчера нажарили мою печь, всю ночь было жарко и душно, и от печки несло, как из пекла. Ну, да всё равно! Сегодня опять очень хорошая погода, теплая и солнечная. В саду работают турки, делают плантаж, т. е. копают на 5/4 арш. глубины — это для винограда, который я получил в подарок от одного из служащих в Никитском саду. Это самые лучшие сорта, какие только существуют на свете.
Сегодня получил из Америки «Foma Gordeyev (dedicated to Anton P. Chekhov)»* — толстая книга в переплете.
Вчера у меня была m-me Татаринова. Сидела 2½ часа.
Поехать с тобой в Москву?* О, дуся моя! Приезжай, посоветуемся, и, вероятно, я поеду.
Я пишу вяло, без всякой охоты. Не жди пока от меня ничего особенного, ничего путного. Говорю не о письмах, а о произведениях. Как бы ни было, комедию напишу, дуся моя. И роль для тебя будет*.
Я тебя люблю всё крепче и крепче. Целую тебя, глажу тебя, мою собаку. Будь здорова и счастлива, не забывай мужа, люби, пока не надоест.
