пулеметами «командирских танков»). Три четверти всего танкового парка 4-й ТГр (412 из 563) составляли легкие танки с противопульным бронированием, вооруженные малокалиберными (20 мм и 37 мм) пушками (Pz-II, Pz-35(t), Pz-38(t)). В 6-й танковой дивизии вермахта больше половины всех танков (155 из 232) составляли легкие чешские танки «Pz-35(t)» столь же устаревшие и изношенные, как и рассыпавшиеся на ходу БТ-5 из состава 24-й танковой дивизии 10-го МК. Безвозвратные потери 4-й ТГр вермахта к 10 сентября 1941 г. составили 121 танк, и еще 71 танк числился временно неисправным. За два с половиной месяца боев 4-я ТГр получила на восполнение потерь всего 2 танка, в результате в начале сентября 1941 г. число боеготовых танков группы снизилось до 373 единиц [184].
Последним с Карельского перешейка был снят и направлен навстречу наступающим немецким дивизиям 10-й мехкорпус. 5 июля 1941 г. в штаб 23-й армии и 10-го мехкорпуса поступили приказы о незамедлительной переброске танковых соединений корпуса в район южных пригородов Ленинграда, т.е. к месту довоенной дислокации 10-го МК. Вечером 5 июля первые эшелоны с танками ушли со станций Тали и Яски, к 7 июля 21-я и 24-я танковые дивизии сосредоточились в районе Пушкин–Гатчина. Их боевые действия на фронте 2-й советско-финской войны на этом завершились. Вероятно, если бы весь бензин, потраченный на передислокацию двух танковых дивизий от Гатчины к Выборгу и назад, просто вылили на сопредельную финскую территорию эффект был бы большим. По крайней мере, лес у станции Иматра точно бы сожгли дотла…
Прежде чем «отдать» соседнему фронту две танковые дивизии 10-го мехкорпуса, командующий 23-й армией генерал-лейтенант Пшенников распорядился создать не предусмотренную никакими уставами армейскую танковую группу, для укомплектования которой был окончательно разукомплектован 10-й мехкорпус: из 21-й тд забрали 54 танка, из 24-й тд 102 танка (правда, главным образом — устаревшие БТ- 2). Вопреки широко распространенным слухам о том, что «при Сталине в стране был порядок», генерал- лейтенант позволил себе нарушить директиву Ставки и «заначить» в общей сложности половину танков 10- го мехкорпуса. В ходе многодневного обратного марша от финской границы к оборонительной линии на реке Луга (более 250 км) часть оставшихся в корпусе танков вышла из строя. В результате 9 июля было решено в каждой из дивизий свести оставшиеся в строю 100 исправных танков в один сводный танковый полк, а остальные машины распределить по стрелковым подразделениям. Всего за две недели танковый корпус фактически растаял. Как туман на рассвете.
А 198-я моторизованная дивизия в состав 10-го мехкорпуса больше не вернулась. 4–6 июля эта дивизия, вместе с другими частями (461 и 701-й сп из состава 142-й сд, 708-й сп из состава 115-й сд, 260 и 462-й сп из состава 168-й сд) безуспешно пыталась отбросить 2-ю пехотную дивизию финнов за линию госграницы в районе Эско–Мерия. В этих боях 198-я мд потеряла 9 танков, 61 человек убитыми, 266 ранеными [329]. Приданный для усиления войск 19-го стрелкового корпуса 41-й танковый полк (из состава 21-й тд) потерял безвозвратно 5 танков, эвакуировано с поля боя и восстановлено еще 5 танков.
А затем наступил день 10 июля 1941 года.
Глава 4.2
РАЗГРОМ
После того как сталинское руководство проделало огромную, разностороннюю, многоплановую, многомесячную работу (кульминацией этой работы стал массированный авиаудар 25 июня 1941 г.) по втягиванию Финляндии в новую войну против СССР, оно стало снимать с Северного фронта все резервные соединения и спешно перебрасывать их на юго-запад, навстречу наступающим немецким войскам. К концу первой недели июня все соединения фронтового подчинения Северного фронта (1-й МК, 10-й МК, 70-я сд, 191-я сд, 177-я сд) были переброшены к Острову, Пскову, Луге. Из состава 7-й армии вывели 237-ю сд, которая успела пробыть в Карелии не более 3–4 дней.
Не приходится спорить о том, что ситуация на южных подступах к Ленинграду складывалась катастрофическая, и для спасения Ленинграда требовались экстраординарные меры. 9 июля 1941 г., практически без боя, на плечах панически бегущих 118-й и 111-й стрелковых дивизий, немцы заняли Псков. Оборонительный рубеж по реке Великая (Псковский и Островский укрепрайоны) был взломан по всему фронту. В середине июля 1941 г бои шли уже на рубеже р. Луга, т.е. в ста километрах от Ленинграда (см. карту № 8). Никаких долговременных оборонительных сооружений на южных подступах к Ленинграду не было вовсе (по всем довоенным планам линия реки Западная Двина считалась предельным возможным рубежом отступления; Псковский и Островский УРы строились еще до того, как Прибалтика была включена в состав СССР), и десятки тысяч горожан рыли окопы на последнем, Лужском рубеже. В городе спешно создавались дивизии «народного ополчения», набранные по большей части из числа никогда не державших в руках оружия студентов и преподавателей ленинградских вузов. Плохо вооруженные и почти необученные части одну за другой бросали на удержание фронта по реке Луга.
Разумеется, в такой обстановке Ставка ГК не могла не использовать войска Северного фронта как первоочередной источник резервов для укрепления обороны на Лужском рубеже. Однако же игнорирование проблемы не является способом решения проблемы. Скорее, наоборот. Сталин со товарищи создали — не для себя лично, но для всей страны — большую проблему на финской границе. 26 июля 1941 г. эта «проблема» была формализована в виде объявления Финляндией войны. Еще одна война и еще один фронт не могли исчезнуть сами собой, просто потому, что на них перестали обращать внимание. Для разрешения обострившегося до уровня воины конфликта между СССР и Финляндией требовались действия — столь же экстраординарные, как и те, что были предприняты для обороны Ленинграда. Строго говоря, возможных вариантов действия было ровно три:
- начать (быть может — при содействии новых союзников СССР, т е. Англии и США) мирные переговоры с Финляндией;
- молча отвести войска Северного фронта на линию Карельского УРа и реки Свирь, т.е. де-факто вернуть Финляндии (причем вернуть с большой «добавкой») аннексированные у нее территории, сократить таким образом линию фронта и укрепить обороноспособность войск за счет использования естественных (Свирь) и искусственных (Карельский УР) препятствий;
- изыскать и передать в состав Северного фронта дополнительные резервы, позволяющие удержать оборону по линии существующей границы (границы 1940 года).
Первые два варианта, судя по реально состоявшимся событиям, даже не рассматривались. Фактически было реализовано некое подобие третьего варианта — в течение лета и осени 1941 г. Ставка отправила на финский фронт семь стрелковых дивизий (88-я сд, 272-я сд, 313-я сд, 314-я сд, 114-я сд, 265-я сд, 291-я сд,), три отдельные танковые бригады (46-я тб, 106-я тб, 107-я тб), 3-ю ленинградскую дивизию народного ополчения, 3-ю бригаду морской пехоты, два моторизованных полка (24-й и 9-й) войск НКВД. Кроме того, в Мурманске была сформирована 186-я стрелковая дивизия и бригада морской пехоты, а в Петрозаводске — 131-й стрелковый полк. Другими словами, в конце концов на финский фронт пришлось отправить значительно большее количество войск, нежели было изъято у Северного фронта в начале июля 1941 г. Но это произошло именно в «конце концов», а закончилось все отходом советских войск (точнее говоря — потерявших большую часть тяжелого вооружения разрозненных остатков дивизий Северного фронта) на упомянутую выше линию Карельского укрепрайона и реки Свирь.
История разгрома войск Северного (позднее — Карельского) фронтов в июле–сентябре 1941 г. достаточно подробно описана в военно-исторической литературе [17, 65, 133, 154, 314, 315, 316, 352, 354]. Поскольку хронологически эта тема выходит за рамки предмета нашего исследования (т.е. истории возникновения 2-й советско-финской войны), в данной главе мы ограничимся лишь кратким конспектом вышеназванных источников.
К началу 2-й советско-финской войны Вооруженные силы Финляндии значительно укрепились — как в количественном, так и в качественном отношении. В составе сухопутных войск теперь было 16 пехотных
