Значит, я буду на первом представлении!* И вдруг мне не окажется места и придется сидеть в ложе вместе с Котиком*!
Ну, балбесик мой, обнимаю тебя крепко. Не забывай, что у тебя есть муж. Вспоминай об этом хоть раз в два дня. Если вздумаете менять квартиру, то поищите в доме Гонецкой*, повыше. Если дороже на 100–200 р., то это ничего. Как ты думаешь?
На конверте:
Алексееву (Станиславскому) К. С., 1 октября 1902*
3854. К. С. АЛЕКСЕЕВУ (СТАНИСЛАВСКОМУ)
1 октября 1902 г. Ялта.
Что такое, дорогой Константин Сергеевич?! С нами крестная сила! Я удалился от Вас*, разлюбил Художественный театр? Ничего подобного даже не снилось мне, ни о чем подобном я не мог подумать даже в шутку! Не знаю, что, собственно, навело Вас на мысль о перемене, которая якобы произошла во мне. Мое письмо к Савве Тимофеевичу?* Но ведь это письмо касалось только моего долга, о котором я не мог молчать, так как в самом деле в моих денежных делах произошло маленькое недоразумение. Дело в том, что я, записываясь в пайщики*, обещал уплатить свой пай (5000 р.) в конце этого года; но, как оказывается теперь, уплатить мне не придется, так как денег у меня не будет; я рассчитывал получить долг* и не получил. Быть же пайщиком, так сказать, в кредит мне неловко. Вот и все, об этом я писал Савве Тимофеевичу, писал, помнится, так, что о какой-либо перемене отношений к театру, вообще к делу, которое я люблю чуть ли не со дня рождения, не могло быть ни речи, ни мысли.
Около 15 октября я буду в Москве* и тогда употреблю все свое красноречие, на какое я только способен, чтобы рассеять этот пустяк, который нельзя назвать даже недоразумением… 15 октября буду в Москве и объясню Вам, почему до сих пор не готова моя пьеса. Сюжет есть, но пока еще не хватает пороху.
В Любимовке мне жилось очень хорошо, лучше нельзя жить. Приехав в Ялту, я заболел, стал неистово кашлять, ничего не ел — и этак с месяц, теперь же чувствую себя очень хорошо. Доктор* выслушивал меня и сказал, что произошла значительная перемена к лучшему (против того, что было зимой и весной). Значит, климат в Любимовке и рыбная ловля (с утра до вечера) оказались целебными для меня, несмотря даже на дожди, какие были все лето. И Ольга* тоже выздоровела. Доктор Штраух был у меня третьего дня и говорил, что от болезненного процесса у нее не осталось и следа.
Шлю сердечный привет Марии Петровне* и Вашей маме*. Будьте здоровы и благополучны.
Из Москвы я поеду за границу*, вероятно, в Nervi. Проживу в Москве до конца ноября или начала декабря, т. е. до кашля.
Марксу А. Ф., 1 октября 1902*
3855. А. Ф. МАРКСУ
1 октября 1902 г. Ялта.
Многоуважаемый Адольф Федорович!
В числе моих произведений, переданных Вам*, имеется водевиль «О вреде табака», — это в числе тех произведений, которые я просил Вас исключить из полного собрания сочинений* и никогда их не печатать. Теперь я написал совершенно новую пьесу* под тем же названием «О вреде табака», сохранив только фамилию действующего лица, и посылаю Вам для помещения в VII томе*.
Благоволите выслать корректуру. До 12 октября я буду в Ялте, потом же поеду в Москву. Мой московский адрес: Неглинный пр., д. Гонецкой.
Желаю Вам всего хорошего.
Книппер-Чеховой О. Л., 2 октября 1902*
3856. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
2 октября 1902 г. Ялта.
Актрисуля, для чего это понадобилась тебе карета?* Ведь карет порядочных нет в Москве, в карете всегда тошнит. Давай проедем просто на извозчике. Я буду в осеннем пальто, и шубы, быть может, не потребуется. Буду иметь плед, калоши.
Мать* уехала вчера на мальпосте с тем, чтобы отправиться в Москву на почтовом. Не телеграфировал тебе*, потому что не знаю наверное, найдет ли она в Севастополе билет, или нет. Говорят, поезда полны, билеты раскупаются за 2 недели.
То, что у Немировича была рвота, это в самом деле нехорошо. По крайней мере было нехорошо. Когда увидишь его, скажи, что я очень беспокоюсь и желаю ему скорейшего выздоровления*.
В газетах печатают, будто все билеты на курьерском поезде и добавочном до 15 окт<ября> уже распроданы. Каково, если это справедливо? Я написал в Севастополь, авось найдется местечко.
Живу во всем доме один. И ничего. Хотел было завести себе любовницу, да раздумал: осталось до отъезда так немного!
Будь здорова, собака моя хорошая, дворняжка. Если приедешь на вокзал встретить меня, то найми извозчика на вокзал и обратно.
Ну, кланяюсь тебе в ножки и обнимаю. Помни обо мне, а то будешь бита. Ты ведь знаешь, как я строг.
