Книппер-Чеховой О. Л., 18 февраля 1904*
4333. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
18 февраля 1904 г. Ялта.
Доехали превосходно.
На бланке:
Книппер-Чеховой О. Л., 18 февраля 1904*
4334. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
18 февраля 1904 г. Ялта.
Милый мой, хороший, славный дусик, я тебя очень люблю. Как ты живешь в Москве? Я только первый день в Ялте, но уже окунулся в здешнюю курортную жизнь: была уже начальница*, приехал брат Александр с семейством*…Погода так себе, про настроение ничего не знаю; прибыл новый стол, вожусь теперь с ним, перекладываю вещи.
Завтра придет от тебя письмо, я жду и буду ждать с нетерпением. Гости, гости, гости без конца, не дают писать, портят настроение, а один человечек сидит у меня в кабинете весь день. Целую тебя крепко, дуся. Шнап чувствует себя дома; он не скучает, играет с собаками, вообще, мне кажется, он не особенно умен или даже глуповат.
Брат будет жить в Ялте дольше месяца*. И семейство его тоже. Стол оказался хорошим*, такой же величины, как и прежний.
Брат живет недалеко, на даче Хорошевича*.
Лошадка моя добрая, завтра опять буду писать.
На конверте:
Марксу А. Ф., 19 февраля 1904*
4335. А. Ф. МАРКСУ
19 февраля 1904 г. Ялта.
Многоуважаемый Адольф Федорович!
Тысячу рублей за рассказ «Невеста» получил*, приношу Вам сердечную благодарность. Возвращаю условие, но, простите, у нотариуса подписи не засвидетельствовал, позвольте сделать это в мае — июне, когда буду в Петербурге. Ездить в город, ходить по лестницам, потом ждать у нотариуса — для меня это теперь не совсем удобно.
«Каштанку» (15 экземпляров) я получил* сегодня, шлю Вам глубокую благодарность. Кстати, позволю себе напомнить о Вашем обещании — выслать мне географический атлас, когда он выйдет в свет*.
От Дедлова (Кигна) получил письмо*; он ждет Вашего ответа.
Еще раз от всей души благодарю и желаю всего хорошего.
Искренно Вас уважающий, преданный
Книппер-Чеховой О. Л., 20 февраля 1904*
4336. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
20 февраля 1904 г. Ялта.
Дусик мой, лошадка, мне без тебя скучно, холодно, неинтересно, и ты так избаловала меня, что, ложась спать и потом вставая, я боюсь, что не сумею раздеться и одеться. Постель жесткая, холодная, в комнатах холодно, на дворе ноль, скука, весной и не пахнет. Сегодня весь день провозился с прошлогодними письмами и со старыми газетами, других занятий у меня, кажется, нет теперь…
Шнап или глух, или глуп. Он точно не уезжал отсюда, прыгает с собаками и покорно ночует в комнате у матери. Очень весел, но понимает мало.
Настя готовит кушанья, но неважно; надо бы кухарку. Сегодня я ел жареную осетрину, очень вкусную и жирную, и суп, похожий на помои. И холодные, как лед, блинчики.
В вагоне я все съел (это ответ на твой вопрос), все, кроме бутерброда с ветчиной. Ехал хорошо… Стол уже пришел*, я пишу на нем. Ящики отворяются туго. Хорош в общем. А вещи еще не пришли*. Пришла «Каштанка»* — изящно изданная, дурно иллюстрированная книжка, изд. Маркса. В городе еще не был, на двор не выходил. Жены у меня нет, она в Москве, я живу монахом. Жалею, что не взял с собой чашку. Здешняя представляется мне маленькой; быть может, я и ошибаюсь. Арсений обленился или стал забывчив, платье чистит Настя; зубы я держу в чистоте. В баню пойду в мае, когда приеду в Москву, а до тех пор буду сеять на теле кукурузу — все-таки заработаю что- нибудь.
Сегодня пришло от тебя письмецо — первое за этот сезон. Спасибо, ангелок, целую тебя, обнимаю, похлопываю.
Скорее бы побили японцев, а то как-то странно и в газетах, и в обществе; вранья много, курс упал, интерес ко всему, кроме войны, иссяк у общества.
О каких это наших недоразумениях говоришь ты*, дуся? Когда ты раздражала меня? Господь с тобой! В этот приезд мы прожили с тобой необыкновенно, замечательно, я чувствовал себя, как вернувшийся с похода. Радость моя, спасибо тебе за то, что ты такая хорошая.
Пиши мне, а то по обыкновению буду колотить. Целую, обнимаю мою радость… Будь весела и здорова.
