Фальшивая история Великой войны

касается Р. Гейдриха, то он действительно был непосредственным начальником Мюллера, однако в более «скромном», генеральском звании «группенфюрер СС» (позднее, в 1941 году — «обергруппенфюрер СС»);

— наконец, такие глупости, как «единственный экземпляр, каждый из которых хранится»и использование конторского термина «отпечатан»вместо «составлен», не заслуживают уже подробного обсуждения.

При всем при том сотрудничество НКВД с карательными органами фашистской Германии является неоспоримым фактом. Вот только предметом этого сотрудничества была не борьба с «рыжими, косыми и разноцветноглазыми», а гораздо более значимые для Гитлера и Сталина задачи.

После того как в сентябре 1939 г. вермахт и Красная Армия оккупировали Польшу, перед двумя диктаторскими режимами встала задача борьбы с польским движением Сопротивления. Эта борьба требовала взаимодействия карательных структур. Юридическим основанием для такого взаимодействия послужил Секретный дополнительный протокол к Договору о дружбе и границе, подписанному в Москве 28 сентября 1939 г. Вот полный текст этого Протокола:

«г. Москва

28 сентября 1939г.

Нижеподписавшиеся уполномоченные при заключении советско-германского договора о границе и дружбе констатировали свое согласие в следующем:

Обе стороны не допустят на своих территориях никакой польской агитации, которая действует на территорию другой страны. Они ликвидируют зародыши подобной агитации на своих территориях и будут информировать друг друга о целесообразных для этого мероприятиях.

По уполномочию

За Германское Правительство И. Риббентроп

За Правительство СССР В. Молотов».

Текст Протокола хранится в Архиве внешней политики РФ (АВП РФ, ф. 06, оп. 1, п. 8, д. 77, л. 4). Опубликован, в частности, в двухтомном сборнике документов «1941 год. Документы» (Кн. 2, стр. 587).

В рамках провозглашенной «дружбы» происходила и «репатриация германских подданных, находящихся на территории СССР». Причем за этой странной формулой скрывались два диаметрально противоположных процесса. С одной стороны, из тюрем и лагерей освобождались немцы, арестованные в годы Большого Террора 1937—1938 гг. по обвинениям в шпионаже. С другой стороны, Гитлеру выдавали германских и австрийских антифашистов, нашедших в 1933—1939 гг. убежище в «стране победившего пролетариата». Одним словом, у НКВД и гестапо было много общих дел и забот, но вопросы эти решались в рабочем порядке, без написания развесистых «Генеральных Соглашений».

Глава 2 ШТИРЛИЦ ВОЛЬФОВИЧ

Если идея борьбы «с рыжими и картавыми» пока еще находится в самом дальнем, заросшем плесенью и паутиной углу подсознательных страхов и людских предрассудков, то история Великой Отечественной войны по-прежнему остается (и долго еще будет оставаться) одной из самых «горячих», самых болезненных точек общественного сознания. По-другому и быть не может в стране, принесшей на алтарь этого беспримерного жертвоприношения миллионы человеческих жизней. Соответственно, всякий мистификатор (или просто впавший в маразм графоман), сочинивший очередной «сенсационный документ», гарантированно получает свою порцию геростратовской славы. Не удержался от желания получить порцию и упомянутый выше товарищ В. Карпов, раскрывший нам тайну «секретных сепаратных переговоров» Сталина с немецким командованием, якобы происходивших в феврале 1942 г. в оккупированном вермахтом городе Мценске.

С одновременно смешной и грустной в подобной ситуации горделивостью В. Карпов рассказывал журналистам (интервью в «Комсомольской правде» от 17 октября 2002 г.), что у него есть «так называемый допуск номер один, дающий право работать с совершенно секретными документами». Дальше сообщения Карпова о практическом использовании «допуска номер один» разнятся. В одних интервью он говорит, что обнаружил документы о «переговорах в Мценске» в бывшем личном кабинете Сталина (типа завалялись под столом), в других кабинет Сталина также присутствует, но в этом кабинете якобы размещается «особо секретный архив», доступ в который открыт лишь обладателям сокровенного «допуска номер один». Обозревателю газеты «Московский комсомолец» М. Дейчу на вопрос о месте нахождения документов В. Карпов ответил совсем уже просто: «Вот еще! Вам, может быть, и ключи от квартиры на блюдечке с голубой каемочкой?». 

Может ли все это быть правдой? Нет, не может. Вероятность обнаружения совершенно секретных документов при подобных обстоятельствах равна нулю. Не одной стомиллионной, а исключительно и только нулю. Рассказываю — почему.

С момента смерти Сталина прошло уже более 50 лет. Но и пяти дней должно было хватить для того, чтобы ни одного бесхозно валяющегося на полу документа в кабинете (даче, квартире, машине) Сталина не осталось. В настоящее время секретные документы, к которым прикасалась рука Хозяина, могут находиться в двух и только в двух возможных состояниях: они или уничтожены, или оприходованы, пронумерованы и взяты на учет в соответствующих архивах. Найти под столом документ о сепаратных переговорах с немцами в принципе невозможно. Теоретически такой документ может обнаружиться в архиве, но тогда публикатор документа обязан произнести четыре волшебных слова: «фонд, опись, дело, лист». Без этих слов исторический документ не существует. Может быть только фальшивка — более или менее грубо сработанная.

 Но и это еще не все. Обладатель «допуска номер один» (а также «два» и «три») должен понимать, что «право работать с совершенно секретными документами» абсолютно не предполагает права ПУБЛИКОВАТЬ секретные документы. Это азбука, которую знает каждый, кто действительно работал с секретными документами. Эта «азбука» состоит из особой закрытой комнаты, секретной тетради с прошитыми и пронумерованными страницами, охраняемого сейфа, в который каждый вечер укладывается эта тетрадь, фельдсвязи, которая только и имеет право переместить ставшую секретной тетрадь из пункта А в пункт Б и так далее. Если документ еще не рассекречен, то любая копия этого документа, любая выписка из него, даже простое упоминание о его существовании открытой публикации не подлежит. Нарушение этого порядка есть уголовное преступление. Всякий обладатель «допуска» расписался в том, что он предупрежден об ответственности за разглашение.

 Если же документ уже рассекречен, то он может быть опубликован, но лишь с обязательным указанием фонда, описи, дела и листа. Это придумано людьми для того, чтобы любой желающий — а по закону (не скажу, что «по жизни») любой гражданин РФ имеет право ознакомиться с любым рассекреченным документом — мог прийти в архив, назвать интересующие его «фонд, опись, дело, лист» и проверить: правильно ли публикатор переписал документ, не забыл ли чего, не добавил ли от себя «дегенеративные признаки вырождения».

Покончив с этим «ликбезом», перейдем к выяснению единственного остающегося вопроса: насколько качественно сделана фальшивка, описывающая пресловутые «переговоры в Мценске»? Вот эти два «документа», сочиненные В. Карповым или теми, кто решил зло подшутить над стариком (на момент публикации В. Карпову было уже далеко за 80 лет):

«Предложения немецкому командованию.

1. С 5мая 1942 г., начиная с 6 часов, по всей линии фронта прекратить военные действия. Объявить перемирие до 1 августа 1942г. до 18 часов.

2. Начиная с 1 августа 1942г. и до 22 декабря 1942г. германские войска должны отойти на рубежи, обозначенные на схеме № 1. Предлагается установить границу между Германией и  СССР по протяженности, обозначенной на схеме №1.