дня, а разговор с Мариной вышел долгим. Правда, разговаривали они очень спокойно. Иван Григорьевич несколько раз проходил по коридору и за дверью слышал только монотонное гудение мужской речи. Иногда Марина что-то коротко вставляла.
– Да, мания преследования, – повторил Крючков. – Ведь даже то, что он убрал всех своих адвокатов и выписал меня – плохой признак. Почему он им не доверял? Они были с ним во время судебного процесса и знали о нем такое, что и маме родной не расскажешь. Кроме того, у него были плохие отношения с женой.
– С Лолой?
– Да, с красоткой Лолой. Ну и имя… Я не понимаю, как он вообще мог жениться на этой дамочке. Влюбиться – да. Но жениться!
– Ему не везло с женами.
– За все надо платить, уважаемый. А за деньги, как это ни парадоксально звучит, мы платим двойную цену. По спекулятивному курсу.
– А что значит «плохие отношения с женой»?
– Он как-то сказал, что она может его убить. Можете себе представить? Про первую жену он такого не говорил, хотя она и затеяла против него этот дурацкий раздел имущества, попортивший ему немало крови.
– Сказал, что она может его убить? Прямо так и сказал?
– Прямо так и сказал. А потом сказал еще более прямо: «Или я ее убью». Вот так! Не больше и не меньше. Настоящее семейное счастье.
– Богатые тоже плачут?
– Плачут, Иван Григорьевич. Еще плачут… Но если откровенно, Королева судьба била сильно. Даже несправедливо сильно, как мне кажется. Несколько покушений на него самого, покушение на дочь, обе жены – какие-то выродки, потом преследования властей.
– Он давал прямые указания убивать конкурентов.
– Суд с этим не согласился.
– Я цитирую по газетам. Вы ведь сказали, что не все в них вранье.
– Я ошибался. – Адвокат улыбнулся краем губ. – Вы имеете в виду, что родственники убитых конкурентов ему должны были мстить?
– Нет, я имею в виду другое.
– Божье наказание?
– И не это. Если ты играешь по таким правилам, то чего ждать? Если вышел на боксерский поединок, будь готов к боксерскому поединку, а не к шахматной партии. Боксер, считающий, что его избила сама судьба, выглядит глупо. Его избила не судьба, его всегда будут бить, пока он на ринге.
– Надеюсь, вы Марине своих мыслей не излагали?
– Да, пора поговорить о Марине. Я ей ничего не излагал, Владимир Викторович. Но вы должны понимать одну вещь… Не знаю, проявился ли ее характер во время сегодняшнего разговора…
– Проявился, – перебил адвокат. – И для меня это один из главных сюрпризов дня. Я ведь ее не знал раньше, но Михаил Александрович мне о ней рассказывал. Он говорил: «Домашняя девочка, очень тихая, ранимая и послушная. Не знает жизни». Последнее его расстраивало больше всего. Он как-то спросил: «Если бы она очнулась, а я в это время уже умер, то как бы она со всем этим справилась? Она ведь не приспособленная: всю сознательную жизнь провела под моим крылом. Она еще ребенок». Знаете, он так устал, что жизнью не дорожил. Он только боялся, что она очнется, а его рядом не будет… Но я продолжу свою мысль о сегодняшнем разговоре. Мне не показалось, что я разговариваю с домашней девочкой и ранимым ребенком. Нет, не показалось.
– И мне не показалось.
– А вам почему?
– Неделю назад она потребовала принести все газеты о судебном процессе над отцом. Я, конечно, запретил приносить. Рано еще газеты читать.
– И правильно. Он этого боялся больше всего! Он мне однажды сказал, отбросив одну из этих газет в сторону: «Представляете, если обо мне останется только такая информация? Если спустя много-много лет меня смогут оценить лишь по газетным статьям? Ведь все решат, что я был монстром, и со мной случится та же история, что с графом Дракулой. Судя по всему, он был просто строгий хозяйственник. Жестокий, но тогда многие сажали своих крестьян на кол. А смотрите, какая у него плохая репутация! И все из-за писак. Хорошо хоть на Страшном суде учитываются разные источники». Вот как он думал!
– У него была мания величия, это я вам как врач говорю… – (Крючков рассмеялся). – Хотя, Владимир Викторович, она их все равно когда-нибудь прочитает.
– Даже не сомневаюсь, – все еще улыбаясь, сказал адвокат. – У девочки сильный характер. Она меня даже не спросила, что я думаю о процессе.
– А что ее интересовало?
– Ну, я пришел, чтобы проинформировать ее об имуществе, которым она на сегодняшний день располагает. Это имущество не такое уж большое. Разумеется, у нее есть хорошая квартира, есть машина, дача. Еще на ее имя положена некая сумма в банк. Но сумма, откровенно говоря, не огромная.
– А где все остальное?
– Разошлось… Многое было утрачено еще во время процесса, потом Маринино содержание влетело в копеечку. Думаю, что все воровали, Иван Григорьевич.
– А фонд, его имущество?
