перестраиваться…
Марина уже гуляла по парку и привыкла к его ярким цветам. Но как только машина миновала ворота, все стало другим.
Высокая – до небес – почти тропическая растительность медленно плыла за стеклами автомобиля. Вблизи она казалась неопрятной, грязно-зеленой, умирающей, но дальше, за кустарником, ветвилась, расходилась во все стороны и зловеще темнела в глубине.
– Страшный какой парк, – тихо сказала Марина.
– Вот черт! – воскликнул водитель. – Ну и коряга!
На секунду ей показалось, что он обзывает ее саму: она повернула голову, посмотрела вперед. Поперек дороги лежал ствол дерева.
– Пойдем оттащим в сторону, – сказал водитель охраннику. Они вышли, Марина снова посмотрела на деревья.
Дорога была отделена от леса неглубоким рвом, на дне которого, наверное, стояла вода. Оттуда тянулись жилистые болотные травы, прикрытые сверху гигантскими зонтами борщевика. Дальше шли кусты с подгнившими из-за влаги верхушками, еще дальше начинался осинник.
Ей показалось, что в осиннике кто-то стоит. Марина прищурилась, вглядываясь.
Действительно: там, где начинались деревья, темнело двухголовое пятно.
Ей было видно сквозь стекло, что за кустами неподвижно стоят два человека, они тесно прижались друг к другу, они обнимаются.
Марина вдруг почувствовала странное волнение, голова сильно закружилась, она автоматически схватилась за ручку двери – дверь открылась.
Охранник и водитель, матерясь, толкали упавший ствол.
Марина вышла из машины и двинулась к обочине дороги.
Охранник повернул голову, хотел что-то сказать, но водитель произнес вполголоса: «В туалет хочет, наверное». Она услышала его слова сквозь гудение в собственной голове. Эти обычные слова больно прошили ее изнутри и вышли наружу.
Но внутри остался какой-то шепот. Теперь он пузырился совсем другими словами, она не могла разобрать, какими, она только как-то понимала, что неразгаданные фразы, теснящиеся в голове, имеют отношение к обнимающимся людям. И даже неразгаданные, они ужасны.
Марину сильно тошнило, она успела подумать, что вышла очень вовремя – ее сейчас вырвет. Она наклонилась над канавой, схватившись за какой-то стебель. Он немедленно порезал ей ладонь.
Марина поднесла руку к глазам. Почему-то вид собственной крови привел ее в себя. Она вытерла ладонь о джинсы. Ей было очень страшно смотреть вперед – туда, где стояла парочка.
Но она подняла глаза.
Отсюда стало видно, что она ошиблась. Это были не влюбленные, а всего лишь несколько мертвых стволов. Без листьев, совсем трухлявые, они не смогли упасть, как тот, что перегородил дорогу, – их держали живые соседи. Издалека они действительно напоминали двух обнимающихся людей.
– Поехали, Марина Михайловна! – крикнул водитель.
– Как вы? – тревожно спросил охранник, подходя к ней вплотную. – Порезались? Это же болотная трава, она знаете какая острая! Сейчас обработаем зеленкой, в машине есть аптечка.
– Все нормально. – Марина оперлась на его руку, и они вернулись на дорогу.
Когда выехали из парка, она стала периодически закрывать глаза. Она понимала, что если уж однородный зеленый цвет Лосиного острова произвел на нее такое впечатление, то от вечерней Москвы можно потерять сознание.
Сумерки густели, зажигалась реклама.
Окна машины были плотно закрыты, тихо играла музыка. Но город проникал все равно.
Марина то закрывала, то открывала глаза.
… Сияющие на полнеба буквы казино – и темнота.
… В соседней машине блондинка разговаривает по мобильному – и темнота.
… Огромный дом, похожий на сталинскую высотку, но еще не достроенный – и темнота…
Игра была забавная, и Марина немного успокоилась.
«Что это? – размышляла она. – Это и есть возвращение памяти? Если это будет
… Две горящие вишенки, над ними целый каскад света – и темнота.
… В витрине голые манекены, они обвиты лентами, на которых написано «распродажа» – и темнота…
– Приехали! – сказал водитель.
– Я здесь жила? – спросила Марина, оглядываясь.
