своими в морду тыкали.
Турчанинов пил вино и наблюдал за бывшим главврачом. Что-то в его поведении ему не нравилось. Ему казалось, что парень стесняется или боится. А чего ему бояться?
И еще он совершенно не смотрел Турчанинову в глаза. Бегал взглядом по столику, бокалам, рукам Ивана Григорьевича, но выше взгляд не поднимал.
«Может, такая привычка?» – подумал Турчанинов. Но такая привычка не согласовывалась со всем остальным. Сергеев сразу произвел впечатление сильного человека.
– Эх, – сказал Иван Григорьевич, – а я уж грешным делом подумал, что и сам на такую квартирку заработаю!
– Помечтайте. Мечтать не вредно.
– Андрей… Можно я вас по имени буду звать? – Сергеев равнодушно кивнул. – Спасибо, что согласились уделить мне немного времени. Я вот чего пришел. Вы, может, слышали, что Королева очнулась?
– Слышал. Я сам чуть в кому не впал от этой новости.
– Не ожидали?
– Совсем не ожидал. Да никто не ожидал!
– Иртеньев мне говорил, что вы ее отца обнадеживали.
– У меня другое отношение к человеку, не такое, как у Иртеньева. У Королева был один свет в окне – надежда на ее выздоровление. Я считал так: пусть верит. Главное – продержаться несколько лет.
– Кому продержаться?
– Да ему, Королеву. За несколько лет он должен был привыкнуть. Может, ребенка бы другого родил или еще что-то хорошее случилось. Короче, ее смерть лет через пять его бы не так ударила. Деньги Королева не сильно заботили – он мог себе позволить поддерживать Марину в таком состоянии. А время лечит, я в этом убежден.
«Ну и ты был при деле», – мысленно закончил Турчанинов.
В этот момент Сергеев наконец взглянул ему в глаза и словно бы догадался, о чем Иван Григорьевич думал: бывший главврач чуть-чуть нахмурился.
– Я видел, что он надеется, и не хотел лишать его этой надежды, – добавил Сергеев.
– Все-таки он покончил с собой.
– Между прочим, два года назад я наконец признался ему, что шансов почти не осталось. Через месяц после разговора он покончил с собой. Я теперь думаю: может, это цена правды? Не сказал бы, он бы еще жил. У него, конечно, были другие неприятности, но что-то же стало последней каплей.
– А зачем вы сказали?
– На вас не угодишь… Подумал: имею ли право лгать? Сейчас врачей призывают говорить правду, и мы в трудном положении – мы же не боги, правда наша субъективная. Скорее, я перестал лгать, потому что думал, он это теперь вынесет. Раньше мне казалось: покушение на дочь – худшее, что с ним могло случиться. Оказалось, у судьбы еще много сюрпризов. Она его била и била. Я не мог этого ожидать. Мне всегда казалось, что судьба справедлива.
– Странная точка зрения для врача. Сергеев снова поднял глаза, и в глубине его взгляда мелькнула злая усмешка.
– Так вы зачем пришли-то? – спросил он. – Проконсультироваться? Но я слышал, вы великий специалист в этом деле.
– Я специалист в нейрохирургии. А у Марины теперь амнезия, это не по моему ведомству.
– Амнезия? – Сергеев приподнял левую бровь. – Ничего не помнит?
– Ничего из прошлого.
– Бывает же…
– Слушайте, Андрей, я надеюсь, вы на меня не в обиде? Вас заменили не по моей воле.
– Если вы пришли объясняться по этому поводу, то зря трудились, – с неожиданной злобой перебил Сергеев. – Я вас и не думал винить. И я не держался за эту работу. Не так уж там хорошо платили.
– Я пришел объясняться по другому поводу, – тоже рассердился Турчанинов. – За две недели до ухода вы начали увольнять сотрудников клиники. Вы уволили абсолютно всех! Не пожалели даже повариху и садовника. Я пришел узнать, почему.
– Ах вот оно что… Ну что ж, я скажу. Я стал подозревать, что Марину собираются убить.
– Что? – Турчанинов ожидал чего угодно, но не этого. – Убить? Но кто и зачем?
– Я этого сказать не могу. Вам не могу.
– Почему?
– Зачем вы разыгрываете из себя идиота?
– Я?!
– Вы вообще понимаете, что происходит? Два месяца назад я получил некую информацию о том, что Королеву убьют. Но только я начал предпринимать действия для ее защиты, как фонд меня уволил. Заменил вами. Да, может, вы и есть их человек?
– Кого – их?
