– Тех, кто ее планирует убить. А вы мне предлагаете рассказать, почему я заподозрил и что узнал. Вам я это расскажу в последнюю очередь.
– Но ведь Марину не убили! Она, наоборот, очнулась.
– Она очнулась. Но разве это защита для нее? Уж скорее наоборот: она была под защитой в клинике.
– Значит, вы всех увольняли потому, что боялись за ее жизнь?
– Значит, поэтому.
– Но почему всех?
– Информация продолжала поступать. Вначале я уволил самых подозрительных, но потом пришлось и всех остальных. Потому что ничего не менялось.
Турчанинов помолчал, раздумывая.
– А зачем ее убивать, Андрей? – спросил он.
– Мало ли зачем. Из-за денег.
– Каких денег?
– Да вот вам, пожалуйста, хорошая кандидатура – фонд! Они воруют как перед концом света! Зачем им, чтобы она очнулась?
– Ну, во-первых, никто не ожидал, что она очнется. Вы сами не ожидали. Во-вторых, имущество фонда ей не принадлежит.
– А кому оно принадлежит, интересно?
– Фонду.
– Так по завещанию?
– Да. И в фонде, разумеется, это знали.
– Вот оно как… – Турчанинову показалось, что Сергеев обескуражен этой информацией. – Ну и что? Денежные интересы могут быть и у других людей.
– Каких?
– Мне-то откуда знать? Пусть милиция разбирается… Или вот хороший мотивчик – месть. Или она могла что-то знать.
– Что знать?
– Вы хотите, чтобы меня тоже стукнули по башке? Я понятия не имею что!
– А почему вы забрали все ее бумаги за последние годы?
– Что за глупости? Какие бумаги? Я забрал только несколько выписок, но это на тот случай, если после меня ее пришьют, а меня захотят обвинить в плохом лечении.
– Но в клинике не осталось никаких результатов наблюдений за последние годы. Вообще ничего!
– Ну, во-первых, если что-то пропало после меня, я не виноват, – отпив вина (или спрятав взгляд за бокалом), произнес Сергеев. – Во-вторых, бумаг вообще было мало, это я вам откровенно говорю. Мы там не на диссертацию факты собирали. Все шло по накатанной колее. Это никому не было нужно.
– Выписки у вас?
– У меня.
– Здесь?
– Нет, в швейцарском банке! Я вам их не дам. Повторяю: это моя страховка. Что бы вы ни говорили, но эти, в фонде, непростые ребята. Я не хочу неприятностей, репутация для врача очень важна.
– Вы общались с ее матерью?
– Она приезжала один или два раза. Она живет в Испании.
– Как она вам показалась?
– Наркоманка. Но неплохая баба. Добрая, слабая. Королев ее затюкал своим благородством. Еще у нее был противный муж, он вечно заставлял ее тянуть с Королева деньги. Самой ей не нужно было. Нелепая баба какая-то. Мне ее было жалко.
– Я думал: хищница.
– Вы ее путаете со второй женой. Вот та – хищница.
– Вы ее тоже знали?
– Ну разумеется. Она постоянно ошивалась в больнице. И до смерти Королева, и после.
– Любила падчерицу?
– Нет, деньги зарабатывала. Ей Королев положил десять тысяч в месяц. Я бы за такую зарплату круглосуточно лежал на коврике у Марининой кровати.
– И что за хищница? – улыбаясь, спросил Турчанинов. – Львица, тигрица?
– Кошка.
– Не страшный зверь…
