– Значит, Сергеев не обязательно врет, что она ему на днях звонила?
– Не обязательно. Тем более что междугородний звонок был, и именно в тот день, который ты просил проверить.
– Откуда звонили?
– Из Испании. Из Барселоны. Кстати, ты знаешь, что Сергеев и Лола – любовники?
– Любовники? – переспросил Турчанинов. – Ничего себе! Неожиданная страсть в больничной палате?
– Да нет. Они уже несколько лет вместе. Я звонил одному из уволенных охранников клиники. Он мне это и сказал. Я даже думаю: не по ее ли протекции Сергеева взяли?
– Ну и ну… Что-нибудь по убийству Королевой узнал? – спросил Турчанинов.
– Пока нет. Может, предоставить испанцам информацию об этой Лоле? Дамочка из России, была в Испании как раз в день убийства, могла доехать до Марбелл на машине, Королеву знала. Много совпадений-то, а?
– Это твое дело. Спасибо, что помог. Как что-то еще узнаешь, звони.
– Окей, – сказал человек.
В клинике было тихо. После того как Марина уехала, все словно бы остановилось. Раньше была необычная больница – созданная, чтобы поддерживать жизнь в безнадежной дочери богатого человека, больница-блажь, больница-надежда… Но безнадежная дочь открыла глаза и заговорила. Все рухнуло. Теперь это только маленькая клиника, в которой могут провести диспансеризацию и поставить укол. Она скоро умрет: у фонда большие долги, и такую огромную территорию не удержать.
Вначале откусят маленький кусочек на юге – там за несколько месяцев соберут из кубиков двадцатиэтажную громаду, потом подвинут на севере – здесь встанет торговый центр. Так растащили и остальное имущество бывшего победителя. Тебя нет, Михаил Королев, а значит, ты проиграл.
Горе побежденному…
Иван Григорьевич шел по коридорам, везде было чисто, пусто, из окна в окно пролетал ветер, пахнущий липами.
Ритмично чикали ножницы садовника.
Турчанинов резко развернулся и подошел к окну. Оно было распахнуто, за ним начиналась можжевеловая аллея: две высокие зеленые стены, горько пахнущие хвоей. В конце аллеи светлел квадрат газона, над ним каруселью крутились струи воды. Чуть повыше струй дрожала маленькая незаконченная радуга.
«Чик-чик-чик»…
– Петрович! – позвал главврач, высовываясь из окна по самые ноги. – Ты здесь?
– Чего надо? – спросил можжевельник голосом садовника.
– Помнишь тот день, когда привезли двух профессоров? Ну, Иртеньевых.
– Каких Иртеньевых?
– Ну, профессорша, дама такая пожилая, полная, она еще подходила к тебе, что-то спрашивала про рассаду.
– Она попросила многолетников. Я ей дал.
– Вспомнил?
– Она профессорша?
– Да неважно, Петрович. Ты в тот день постоянно был в саду и должен был встретить бывшего главврача. Он тебя видел.
– Это такой с красной мордой?
– С красной мордой? – озадаченно переспросил Турчанинов. – Нет, он красавец. Загорелый, волосы белые, глаза синие. Мускулы такие шикарные.
– С хвостиком?
– Да, с хвостиком.
– Видел, – Петрович вышел из-за куста. Это был пожилой мужчина, лицо его от постоянного пребывания на воздухе потемнело, под воротником рубашки виднелась белая полоска кожи. Голова садовника была повязана ситцевой косынкой – она казалась круглой, как шар, и абсолютно гладкой. Петрович был лысым.
– Я его видел, – повторил садовник. – Он на меня посмотрел нехорошо. Высокомерно.
– Он вошел через главный вход?
– Да. И потом двинул налево, я через окна видел.
– В крыло, где была Королева.
– Ну и где ваш кабинет.
– У него что-нибудь в руках было?
– Пакетик какой-то, кажется.
– А когда он вышел обратно, что у него было в руках?
