– В чем вы меня подозреваете? – спросила Марина. – Я не понимаю.
– Сегодня на Петровке мне сказали, что бывший главврач Сергеев был в Испании с двадцать второго по двадцать девятое апреля. Тогда же там находилась ваша мачеха Лола, и в те же дни была убита ваша мать. Более того, полиция Марбеллы нашла свидетеля – уборщицу, которая утверждает, что двадцать восьмого апреля Елена Королева сказала ей, что вечером к ней приедет гость из России. «Это главный врач клиники, в которой лежит моя дочь», – добавила Елена, а потом спохватилась: «Он просил никому не говорить!» – произнесла она по-русски. Уборщица понимает простые русские фразы, поняла и эту. Сергеев – врач, он сделает любой укол. Елена могла подставить ему руку не под героин. Например, успокаивающее? Или укол от головной боли – она жаловалась уборщице, что у нее страшно болит голова, а таблетки не помогают. Ей вообще таблетки уже не помогали, несколько раз за последний год к ней приезжала медсестра из клиники, чтобы вколоть обезболивающее от мигрени. Ампулы с этим лекарством лежали у нее в кухонном шкафу. Так что Сергеев мог вызваться сам, а потом подменить лекарство. Есть и еще одна неприятная информация – ее мне на днях сообщили коллеги с Петровки. Сергеев и Лола – любовники. Давние любовники. Сергеев стал главным врачом по ее протекции, это она перетащила его из медицинского института, где он закончил аспирантуру и преподавал.
– Моего медицинского института?
– Да.
– Но зачем им было убивать мою мать?
– Да только для одного, Марина… – Он помолчал, глядя куда-то вниз. Ему не очень хотелось продолжать. – Елена – ваш последний родственник. Она умерла, ее кремировали. Если бы кому-то надо было провести генетическую экспертизу с целью определить, являетесь ли вы ее дочерью, то теперь у него этой возможности нет.
– А зачем ему эта возможность? – Она вдруг закашлялась и неожиданно закричала в полный голос: – Зачем ему эта возможность?!
– Да разве известно, кто вы на самом деле? – спокойно спросил он. – С чего это вы вдруг очнулись?
– Вы… что вы имеете в виду? – Ей показалось, что из нее выкачивают воздух: живот словно втянуло изнутри.
– Успокойтесь, пожалуйста…
(Дышать нечем!)
– Что вы имеете в виду?!
– Марина, успокойтесь.
(Как не хотелось при нем расплакаться! Как болела голова!)
– Марина, успокойтесь.
– Это вы успокойтесь, вы, придурок! Что вы тут несете, вы думаете, я не найду на вас управу? Не смейте следить за мной и моими родственниками, вы, маленький обиженный мент! Продолжаете ненавидеть моего отца?! Он в могиле, слышите вы?! Немедленно покиньте мою клинику и мою жизнь!
– Это не ваша клиника.
– Я сказала – вон! Я позову охранника!
– Хорошо, – сказал он и встал.
– Что-то случилось? – В дверь просунулось лицо больничного охранника, за ним маячила Елена Павловна, тоже, видимо, встревоженная криками.
– Все нормально, – сказал Турчанинов. Он махнул рукой, и они скрылись. Потом он достал из-под стола спортивную сумку. Она была потертая, старая. – Я ухожу, Марина, успокойтесь.
Он начал собирать вещи: плащ и пиджак из шкафа, какие-то тетради и книги из ящиков стола – Марина смотрела на него, тяжело дыша.
Потом он постоял немного, соображая, наверное, не забыл ли чего, снова залез в стол, достал оттуда пачку сигарет, сунул в карман. Ни слова не говоря, двинулся к дверям.
– Стойте! – Она вскочила и вцепилась в его рукав. – Я вас не отпущу! Объясняйте!
– Уже поздно, Марина, у меня семья.
– Я вас не отпущу, сказала же! С чего вам вообще пришла в голову такая бредовая идея?! Вы должны провериться у Иртеньевой в институте Сербского, слышите? Есть же отпечатки пальцев!
– Ваши? Откуда? Вы же не задерживались милицией… Как и Лола.
– Группа крови!
– Ваша была вторая, резус положительный. Отпустите мою руку, мне больно, вы прищемили кожу…
– А сейчас какая у меня группа?
– И сейчас вторая… Марина, мне больно! У Лолы была такая же группа.
– Тело! Волосы! Все остальное!
– Что остальное, Марина? Пять лет вас никто не видел, кроме врача Сергеева. Кто знает про остальное? Все бумаги исчезли! Кто вообще мог бы этим заняться, кроме меня и фонда? А в фонде не будут. Они уже не рады, что наняли меня! Если настоящая Марина Королева в конце апреля умерла, как и должна была по мнению всех без исключения врачей, то кого заботит подмена? Если на Маринино место легла другая молодая женщина, если она, бедняга, сделала себе пластическую операцию – навела эти оспины – то, черт возьми, может, у нее есть оправдания? Она все теряла в случае Мари-ниной смерти. Разве это справедливо? Что это за иезуитская жестокость вашего отца? Что за безумная страсть искушать людей?! Кем он выглядел в собственных глазах – дьяволом, богом?
