ограничение до пяти человек (грузоподъемность – до 500 кг); последний раз его проверяли девять месяцев назад. Может ли он низвергнуть тебя в эту пропасть? Согласно теории вероятности – да. Сколько секунд ты ежедневно проводишь в лифте? Если их складывать, они превратятся в минуты, часы, дни – в целую жизнь.
Ты снимаешь очки и снова надеваешь их; из-за искривленной оправы у тебя болят глаза. Отправляешь в рот мятную жевательную резинку 'Аддамс'. Меньше чем через минуту бросаешь ее в мусорную корзину. Осматриваешься: мало-помалу правительственные коммуникационные службы начали свою работу. Большинство электронных граффити информационных пиратов стерто. Тебе следовало остаться дома.
Ты впервые посетил подвальный этаж, когда проработал в Тайной палате всего шесть месяцев. В тот вечер ты зашел в кабинет Альберта, чтобы обсудить недельные новости. К тому времени ты уже был лучшим криптоаналитиком. У тебя было много работы; ты был спасением случаях появления какого-нибудь капризного сообщения, не поддающегося анализу других сотрудников. Заметное благоволение к тебе начальника вызывало недоверие коллег. Тебя это совсем не волновало. Тебя не волновало ничего, кроме возможности находиться рядом с Альбертом и делать то, что он приказал.
В тот вечер Альберт вышел из офиса и попросил тебя сопровождать его. Вы пошли по узким коридорам к лифту. Он продолжал говорить своим обволакивающим голосом с легким иностранным акцентом. Испанский язык, в котором нет-нет да и проскальзывали чужие слоги и интонации. Откуда он мог быть на самом деле? Он говорил о том, как много вам нужно сделать в Рио-Фугитиво. Однажды он сказал:
– Правительство дает мне зеленый свет. Но вот денег мало. С большим их количеством я бы мог совершить чудо.
– Вы не должны так переживать, шеф. Вы без того сделали достаточно для этой страны.
– Враг никогда не дремлет, Тьюринг.
Дверь открылась. Ты не знал, где находишься, и на ощупь следовал за ним.
– Я превращу этот этаж в Архив. Накопилось столько бумаг. Мы должны начать разбирать все это.
– Это смелый план, шеф. Страна еще так молода.
Он остановился, обернулся, его лицо приблизилось к тебе. Тебя охватила дрожь. Он собирается поцеловать тебя? Ты уставился в пол.
– Тьюринг, посмотри на меня. Тебе нечего стыдиться.
Ты поднял глаза. Его губы приблизились. Ты попытался ни о чем не думать, посмотреть на все происходящее так, будто кто-то другой, а не ты, стоит сейчас в подвале рядом с Альбертом. Но вдруг ты понял, что не хочешь этого делать. Ты желал доставить Альберту удовольствие. Чтобы твой шеф был счастлив. Меньшего он н заслуживал.
Его губы не коснулись твоих. Он испытывал тебя? Хотел посмотреть, как далеко простирается твоя преданность, на что ты способен? Теперь он знал: ты способен на все. Ему больше незачем было целовать тебя. Он отвернулся и продолжал говорить о своих планах по организации Архива в цокольном этаже. Ничего не произошло.
И в последующие посещения подвала Альберт больше никогда не прикасался к тебе. Ты говорил себе, что в отличие от настоящего Алана Тьюринга тебя не привлекают мужчины, но должен был признать, что чувствовал некое разочарование. Для тебя было большим потрясением узнать, что в жизни Альберта есть другие женщины и мужчины; однако ты не сделал ничего, чтобы дать Альберту понять, каковы твои чувства. Со временем ты признал, что его интерес к тебе был исключительно интеллектуальным, и молча согласился с такой ролью – это лучше, чем ничего. С годами ощущение вашей физической близости рассеялось, но не исчезло окончательно.
– Проснитесь, сеньор Саэнс.
Это голос Баэса из зала. Сантана стоит рядом с тобой. Прихвостни Рамиреса– Грэма. Ты их терпеть не можешь – они думают, что все начинается и заканчивается в компьютере, без него они не произведут и элементарного сложения. Чего еще ожидало правительство, принимая на службу этих посредственностей? Тем более сейчас, когда мы столкнулись с электронными вторжениями и утечкой информации, которая попахивает предательством.
– Сеньор Саэнс. Вы опоздали.
Ты ненавидишь эту формальную риторику Баэса, как не можешь примириться с тем, что он не называет тебя Тьюрингом. Видимо, желая подчеркнуть, что ты уже не на высоте, что ты всего лишь старик, с которым до сих пор не распрощались лишь из жалости. Нет, не только это: дело в секретах, которые ты хранишь, в папках, которые ты видел, в приказах, что тебе отдавали, и в ярости, вышедшей из берегов в результате твоей работы. Эх! Он был еще молокососом, который едва научился что-то бессвязно бормотать, когда ты находился на вершине своей славы. И за это тебя теперь называют преступником, убийцей – причем делают это исподтишка. Трусы…
– Мне пришлось ехать очень осторожно. В некоторых районах города нет света.
– Ладно, ладно, ладно… Вы знаете, какое восхищение вызываете у всех нас. – По его голосу не похоже, что он шутит. Этот Баэс не перестает удивлять тебя. – И знаете, как много значите для всех нас. Но нужно было выехать пораньше, чтобы успеть к назначенному часу. Точность – прежде всего. Нельзя терять время. Ну ладно, ладно…
– Нам не особо везет с этим вирусом, – вмешивается Сантана, – но мы примерно знаем, откуда он отправлен, и нашли некоторые особенности, наводящие на след.
Испанский язык Сантаны – это просто насмешка. Ему не следует так напрягаться, лучше просто перейти на английский.
– Это удар судьбы, – говорит Баэс, – но шеф полагает, что соответствующее программное обеспечение поможет нам обнаружить 'отпечатки пальцев' преступников и напасть на их след.
Так бывает не всегда, говоришь ты про себя. Хоть бы не в этот раз. Быть может, ты хочешь увидеть поражение Рамиреса-Грэма? Оно означало бы поражение правительства. Ты должен искоренить в себе такие мысли. Было нечто разумное в идее Альберта отыскать алгоритм, позволяющий вообще не думать. За беспорядочным набором ассоциаций и идей скрывается четкий порядок, к которому необходимо прийти. Расточительный рассказчик – источник ментального хаоса. Подобно компьютеру, мозг человека пользуется своего рода логическими методами, и с их помощью мысль переключается с одного предмета на другой.
– Нам необходимо, – говорит Сантана, – сравнить то, что мы имеем, с материалами из архивов, имеющими сходные коды. Информация о них находилась на одном из зараженных компьютеров, но, к счастью, она хранится еще и в Архиве. Вы должны знать, где именно.
Ты поправляешь свои очки в сломанной оправе. Ходят слухи, что Рамиресу-Грэму грозит увольнение. Он не в состоянии справиться с молодежью и подростками, которые входят в 'Сопротивление'. С момента своего появления они играют с ним в оскорбительные шахматы: уничтожают его пешки, съедают слонов, а сейчас вот-вот возьмут его ферзя и объявят мат королю. Рамирес-Грэм бродит по длинным коридорам здания, сжимая в руках папки с данными, что ему удалось собрать, и с карточками, которые уже ничем не могут ему помочь. Это расплата за его высокомерие. И ты признаешься себе, что на этот раз ты полностью на стороне создателей кодов, а не тех, кто их расшифровывает.
–
– Все, что вам угодно, – говорит Сантана. – И поторопитесь. Вы знаете, что шеф решил прибегнуть к помощи вашей дочери? Говорят, она очень способная.
– Я этого не знал, но она действительно помогла нам пару раз. Во времена Альберта, около двух лет назад. Благодаря ей мы обнаружили двух опасных информационных пиратов.
– Вы хотите сказать, хакеров.
Если они думают, что упоминание о Флавии может выбить тебя из колеи, они ошибаются. Более того, это наполняет тебя гордостью, ведь это – твоя кровь. Альберт первым обнаружил ее талант. Ты и Рут видели в ее тяге к компьютерам всего лишь подростковое увлечение, времяпрепровождение от нечего делать. Флавия далеко пойдет, и ты – вместе с ней.
Баэс протягивает тебе черную папку. Почему черная, спрашиваешь ты себя, а не желтая, или синяя, или красная? Не нужно обращать внимание на цвет. Ты открываешь папку: страницы бинарного кода: нули и
