нас пятерых — тоже. Решилась только когда Цуна один остался.
— Если бы это было так, она не смогла бы оседлать братьев Фудзивара.
— Ей достаточно было оседлать одного: Великого Министра. Посмотрите сами, — Райко схватился за кисть и начертил на первом попавшемся клочке бумаги знак «глициния». — Девять лет назад Великий Министр заболел и, как говорят, чуть не умер. А если умер, как рассказал на допросе старший конюший господина тюнагона? Если богиня, пользуясь своей властью над мертвыми, вернула его с того света — но вернула оборотнем? Тогда выходит, что теперь братьям Фудзивара некуда деваться. В этой столице, в этом дворце ничего нельзя сделать по-настоящему тайно. Они не могут призвать монахов и изгнать демона, боясь, что правда выйдет наружу и на имя Фудзивара падет тень. А убить… Не такое это простое дело — убить родного брата. Кем бы он ни был. Кровь — не вода, господин Хиромаса.
— Но и сдаться нечисти — не такое простое дело.
— Сдаться проще, — покачал головой Райко — Кроме того, если они все обладают тем же даром, что и богиня — очаровывать людей…
— Мне бы хотелось верить, что богиня слаба, — проговорил Господин Осени. — Хотя вам как раз этот ответ не понравится, потому что он будет значить, что нынешнюю нашу беду одним ударом меча не поправить. Но мне хотелось бы верить, что она слаба, потому что нам здесь достаточно и человеческого зла.
— Тогда у нас действительно три игры на доске. Игра господ Фудзивара, игра Левого Министра и игра Богини. Причем господа Фудзивара полагают, что Богиня играет на их стороне…
Райко вдруг задохнулся от догадки. До сих пор он представлял господина Левого Министра только возможной жертвой братьев Фудзивара, которые разочаровались в хилом и болезненном Рэйдзэе и хотят возвести на трон принца Морихира в обход старшинства, устранив с поля клан Минамото, потомков государя Дайго. Но если господин Левый Министр ведет свою игру… то кто может быть замешан в этой игре?
— Господин Хиромаса, а не думали ли вы о том, что игры может быть не три, а две. Или, вернее, одна? Что тот, кто движет тайно шашки на доске — он и подбил игроков начать партию?
— И какова же его цель?
Райко почувствовал, как кровь отливает от губ.
— Отомстить за народ цутигумо. Погубить династию. Погубить Столицу.
— А не получить обратно то, что было потеряно?
— Нет… может быть. Без нас — без закона, без силы, что посылает войска, может быть.
Райко внезапно с огромной остротой ощутил всю непрочность мира. Из чего состоит Поднебесная? Из Столицы и провинций. И если взять сто человек в каждой провинции, то девяносто восемь не беспокоятся ни о чем, кроме своей земли или своей торговли. Они просто не заметят, если Столицу снесут с лица земли, династию потомков Сияющей Богини заменят династией Богини Земляных Пауков… а впрочем, зачем и династия? Достаточно бессмертной жрицы… вечно юная, вечно обновляющаяся, как луна — чего еще желать? Если боги это допустят, разве не достаточно того людям? И что с того, что она питается кровью — разве кугэ не делают того же? Может выйти и так, что горя станет меньше.
— Но сначала, — проговорил он, — должна случиться усобица, в которой кугэ и воины обескровят друг друга. Выживших можно будет купить или запугать…
— Или уничтожить.
— Да, — согласился Райко. — Тем паче, что пища нужна всегда.
Он вскочил — и рана тут же заставила его замереть в нелепой позе.
— Мы должны найти и убить богиню. Мы должны это сделать. Если она исчезнет — кугэ своей природы не изменят и не перестанут сталкиваться лбами… но их хотя бы больше не будут тянуть прямо к обрыву. Если случится беда, она произойдет по человеческой вине.
— Я не сомневаюсь в необходимости с этим совершенно нестерпимым положением дел каким-то образом покончить. Я даже готов с вами согласиться, что богиню, даже если она действительно богиня, в страну корней надобно изгнать. Но, глядя на вас, я позволю себе усомниться в том, что вы способны это сделать.
— Сей воин — человек слабый и ничтожный. Но я попытаюсь сделать, что могу. Конечно, моих сил может не хватить.
— А если не хватит — что будет дальше? Эта черта мне в вас, воинах, весьма неприятна: вы не думаете о том, что будет завтра. Честно сложить голову — а там хоть пожар, хоть землетрясение. А кто заделает брешь в стене, когда вы исчезнете?
— Но что предлагаете вы? Из страха перед поражением вовсе ничего не делать?
— Оставить кого-то за спиной. Кого-то надежного. Рассказать ему все.
— Сэймэй?
— У него нет постоянного доступа во дворец.
— Но я здесь никого не знаю.
— В том-то и беда. Вы не озаботились обзавестись полезными знакомствами.
— Тогда мне остается только довериться вашему выбору.
— Подойду ли вам я?
— Вы? — Райко удивился. Он, конечно, знал, что господин Хиромаса некогда служил в Правой Страже да и сейчас было видно, что он не дает своим умениям заржаветь — но все-таки пятьдесят лет есть пятьдесят лет. — Нет, в одиночку я вас на такое дело не отпустил бы. Разве что у вас есть надежные люди, вроде моей четверки.
— Они несколько постарше вашей четверки, хотя большей частью и помоложе меня — если это вас так тревожит.
— Спасибо, — Райко, пристыженный, сел.
— Отправляйтесь на пир, — сказал Хиромаса. — И возвращайтесь, разузнав как можно больше. Почему-то мне кажется, что удача вам понадобится крепкая. Крепче, чем мне.
Чего господин Хиромаса никак не ожидал — так это того, что принять участие в ночной охоте на демона откажется Сэймэй.
— Если он не придет, — нехотя пояснил гадальщик, — то получится, что я зря сходил во дворец — я очень не люблю туда ходить, Хиромаса, ты знаешь. Если же он придет — мне придется вступить с ним в поединок, раскрыть перед Государем свою природу — и сам подумай, кого из нас Государь испугается больше?
— Раскрыть свою природу? Но что тут раскрывать? При дворе и так говорят, что ты наполовину лис и что тебе служат мелкие демоны… Так что будет странного в том, что ты одолеешь крупного? Они — нечисть непривычная, чужая, страшная и злобная, а ты — привычная и своя.
— Если я одолею… — усмехнулся Сэймэй. — Все дело в этом «если».
— Только не говори мне, что боишься оборвать платье о его когти.
— Хиромаса, даже не думай задеть мою гордость, — рассмеялся колдун. — У меня ее нет. Говоря по правде, меня одолевают иные страхи. Я боюсь будущего, Хиромаса. Да, я привык с ним быть на короткой ноге — но и само оно было не слишком далеким. Я потрогал локон сыночка господина Канэиэ и увидел этого младенца в расцвете его лет, сил и славы. Скорее всего, я увижу это и воочию. Иногда я думаю — не сам ли себе я сообщаю эти вести? Что если я помню не то, что было, но и то, что будет, Хиромаса? Пока не появился молодой Минамото, я склонялся к этой мысли… Но с его появлением прорывы стали дальше и сильнее. Я увидел будущее дочери господина Киёхары, главы Дайгакуина. Что ж, совершенно заурядная придворная дама, карьера и замужество которой сложатся не очень удачно. Но кроме этого, Хиромаса… Кроме этого я увидел будущее её имени. Её книги, которой она станет развлекаться от нечего делать. Хиромаса, ее будут помнить, когда забудут наше царствование, тебя и меня.
— При чем тут молодой Минамото?
— А он в этот миг стучался в мои ворота. И я ведь знал, что он придет. И знал, зачем. Но едва я его увидел — я вдруг осознал, что не стоит мне его касаться. Вокруг него завязан узел, Хиромаса. Через него непришедшее смотрит в мир. Ты понял, о чем я?
— По правде говоря, нет.
