К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.

держали десятки рук. Сын Илхака Хинк старался незаметно освободиться от выхваченного им из-под платья ножа, как вдруг звонкая уве­систая затрещина отца повалила его без чувств на землю. Неподвижное тело потащили вон из бараборы. Скаутлелт в то же время провожал своего сына до самого выхода пинками в зад. К обоим приставили караульных. Так бла­годаря вмешательству отцов прекращена была начавшаяся свалка.

Прорицания продолжались.

– Я послал вам на охоте белых лисиц в знак подстере­гающего вас несчастья, а вы не обратили на это внимания, убили лисиц и продали руссам. Я послал на вас смерть от страшной болезни, изуродовавшей вас и лица ваших жен и детей, но и это вас не расшевелило. Я решил вам помочь: я пропитал морские ракушки неотвратимым ядом и погу­бил полчища ваших врагов, отобравших у вас места бобро­вых охот, но вы не захотели пользоваться моей помощью и согласились дать аманатов и платить ясак, как последние покоренные рабы. Ну что же, якутатцы, платите! – крикнул шаман насмешливо. – Платите за ушедших от вас и истреб­ленных бобров! И вы, ситхинцы, платите!.. Усердно платите за то, что вскоре ваши коты и бобры будут уничтожены пришельцами, если вы не захотите истребить самих пришельцев... А как дальше будут жить и охотиться ваши пле­мена, уважаемые ближние и дальние тойоны? Многие из вас признали, что Ворон руссов сильнее нашего Ворона, а их шаманы отбирают у вас жен, оставляя только по од­ной. Идите же скорей, идите к шаманам руссов и сами по­скорее добровольно отдайте остальных своих жен, да еще и дочерей в придачу, а я вам больше не шаман!

С этими словами, выхватив из-под полы платья тяжелый медный заплесневелый нагрудный крест, ситхинский шаман бросил его себе под ноги, растоптал и, пошатываясь и ши­роко размахивая руками, вышел...

– Он правильно говорил, правильно! – раздались голо­са со всех сторон.

Тогда на средину вышел, волнуясь, Скаутлелт. Он ска­зал:

– Руссов много, а нас мало, у них есть порох, ружья и пушки. Они привели с собой воинов с островов заката солнца. Мы вырежем здесь руссов, а другие придут на ко­раблях, сожгут наши селения и выгонят нас совсем. Куда денемся?

– Трус! – раздалось в толпе. – Это он продал нас, проклятая лисица! Вон, долой!..

Скаутлелт умолк. С ним рядом встал Котлеан – восхо­дящее светило среди сйтхинских тойонов. Он плюнул в сто­рону Скаутлелта и, скосив глаза на его заметное брюшко, процедил сквозь зубы: «Беременная баба...» И затем гром­ко сказал:

– Руссов на всех островах много, а на каждом одном – мало. Островитяне с запада не воины, а рыболовы и трусы. Руссы ночью спят крепко. Вырезать их всех до одного можно, но нужна помощь, и чем скорее, тем лучше. У нас есть уже друзья – три морских воина, убежавшие к нам с кораблей. Они с нами, они за нас. Руссы слабы, они пьют много водки...

Толпа одобрительно захохотала. Некоторые вкусно за­чмокали.

Выступил Илхак. Он подтвердил, что русские не слу­шаются своего главного тойона Баранова и что есть у Ба­ранова воин-мореход Талин, который их поддержит. Только надо выступить против руссов одновременно на всех ост­ровах.

После Илхака заговорил угрюмый и непомерно высокий тойон островов архипелага принца Валлийского, известный своей свирепостью Канягит, находившийся в постоянных сношениях с белыми людьми, прибывающими вдоль берегов Америки с юга. Он заявил, что тойоны некоторых бли­жайших к Ситхе и Якутату островов Стахина, Куева и Кекава уже договорились об одновременном внезапном напа­ дении на русских и требуют того же от ситхинцев. При этом он обещал доставить, сколько нужно, пороху и даже пу­шек, картечи и ядер.

– Руссов, которые здесь, надо истребить до одного, и тогда будет спокойно, так как по ту сторону моря их уже больше нет. Это рассказал мне один бежавший с корабля белых моряк, – сказал он и, смеясь, открывая длинные хищные зубы, добавил: – После этого я воткнул ему нож в глотку и сказал: и тебя больше не будет...

Предложение шумно приветствовали и решили поднять мятеж ровно через два лунных месяца.

Мальчики подали обильное угощение, состоявшее из копченой и испеченной на палочках рыбы и птицы, морских ракушек, лайденной капусты и сушеных и квашеных ягод: шикши, морошки, голубики, брусники.

К ужину приведены были наказанные юноши. Их заста­вили помириться. Оказалось, что драка началась из-за утверждения Хинка, что самым благородным является его род – «вороний», в то время как ситхинские племена – «волчьи» и Скаутлелт происходил из волчьего племени кухонтанов, племени хотя и многочисленного, но не храброго. Мрачный Скаутлелт-отец еще более помрачнел при расска­зе и с трудом сдерживал свое негодование, когда Илхак потрепал своего сына по плечу и, обращаясь к окружаю­щим, самодовольно сказал:

– Из него будет толк!

Повернувшись к Скаутлелту, он добавил:

– Не сердись, твой мальчик тоже не даст себя в обиду!

На рассвете решили сделать разведку крепости. В ней приняли участие и три бостонских моряка.

Ползли на животе у самой стены больше версты по мок­рому и холодному кустарнику и убедились, что гарнизон спит беспробудным сном. Спали и часовые. Никто не про­снулся даже тогда, когда молодой Скаутлелт, умышленно оставленный в одиночестве, истошно кричал часовым, что он плутал всю ночь и просит пустить его в крепость отдох­нуть.

Все пришли к заключению, что крепость взять можно. Не раздеваясь, как были, тойоны в насквозь промокшей одежде повалились на пол бараборы и крепко заснули.

Суровое воспитание туземцев – с самого детства привычка купаться в ледяной воде, длительные принудительные го­лодовки, пренебрежение к причиняемой боли, жестокие самоистязания – все это приводило к тому, что они могли без вредных для себя последствий спать на голой сырой земле, круглый год ходить босиком, еле прикрывая плечи жесткой, плохо выделанной шкурой, и стойко переносить любую боль.

Наступил вечер, и так же бесшумно и незаметно гости разъехались. Молодой Скаутлелт провожал Хинка в обним­ку до самой лодки, подарив ему свое любимое копье. Хинк не остался в долгу и оставил Скаутлелту свой нож англий­ского изделия.

До Баранова, основавшегося на Кадьяке, доходили глу­хие слухи о том, что высочайше утвержденная в 1798 году Российско-Американская компания, находящаяся под покровительством государя, решила послать для защиты своих владений несколько кораблей в Америку. Когда они вый­дут? Скоро ли прибудут сюда?..

4. В ПУТИ

В кают-компании «Надежды» собрались все «свои». Толстой, как бывший морской кадет, посторонним не счи­тался. Можно было говорить откровенно. На столе появилось вино. Ратманов предложил пригласить Крузенштерна и сам вышел на его поиски. Крузенштерн стоял на шкан­цах перед лонгшезом, на котором в небрежной, ленивой по­зе полулежал, мечтательно глядя на море, Резанов. Ратма­нов застал их в тот момент, когда посол, растягивая слова, спросил:

– Иван Федорович, до меня дошел слух, что мы изме­нили курс и вместо Тенерифа идем на Мадеру. В чем дело?

– Так надо, Мадера для меня удобнее, – последовал ответ.

Ратманов приостановился и прислушался.

– Для того чтобы изменять маршрут, предписанный компанией, – сказал Резанов, – необходимы мотивирован­ные основания и согласование со мной.

– Эти основания не в вашей компетенции, – раздра­женный не столько существом вопроса, сколько ленивым, небрежным тоном Резанова, ответил Крузенштерн. – И в них я никому не обязан давать отчета.