точно: из числа участников «удушения» ее можно исключить смело.
Допустим невероятное: это она возила ковчежец. Но зачем было в дом заезжать? В чем тут логика? Не конечности же она там оставила? Наверняка все это – случайное совпадение. Это скоро выяснится…
А подметное письмецо? Ведь все просто складывается: она помогает любовнику скрыть следы преступления. Никакой театральности. Князь Одоленский подходит на роль молодого жуира, который наслаждается женщиной бальзаковского возраста.
Да и можно ли считать, что убийство произошло за городом? Не обязательно. Тело могли привезти на Финский откуда угодно, хоть с соседней улицы. Но проверить все вокзалы надо непременно.
Доверять ли словам хитрого извозчика Растягаева? Тоже все неопределенно.
Что остается? Испросить в понедельник у прокурора разрешение на обыск в особняке князя.
Тут Родион Георгиевич обнаружил себя у ворот собственного дома.
Опершись о решетку, в приятной лености коротал денек Феоктист Епифанов. Дворник обнимал черенок метлы как родное дитя. Завидев важного жильца, степенно поклонился, но шапку ломать не стал:
– Доброго здоровьичка, Родион Георгиевич, что-то на даче зажились, почитай с прошлого воскресенья дома не были-с.
– Славно там… К тому же люблю я жару, в обфем… – добавил Ванзаров, промокая лоб платком. – Как в доме, порядок?
– Как иначе-с! – Епифанов деловито шаркнул метлой.
– Постой, Феоктист, как же, говорифь, не были? А сегодня Софья Петровна заезжала?
Дворник улыбнулся:
– Я и то говорю-с: «Что это вы, Софья Петровна, в такую рань?» А они-с прошли молча, извозчика не отпустили-с.
– А когда уехала?
– Извинения просим, не видал-с…
– Это она платья девочек привозила, – пробормотал коллежский советник.
Изобразив для Епифана приступ забывчивости, резко повернул от ворот и крикнул извозчика.
Жара, однако, усиливалась. Перед глазами так и плыла картина: супруга в черном, в руках котомка, а рядом ковчежец.
Августа 6 дня, года 1905,
около четырех часов, пекло.
Управление сыскной полиции С.-Петербурга,
Офицерская улица, 28
Сундучок терпел муки монашки, попавшей в лапы кровожадного и любопытного индейца. Аполлон Григорьевич с полчаса пробовал так и эдак: нажимал резные завитушки, тер уголки и даже попытался отколупнуть резную фигурку. Голова святого с хрустом отвалилась, и подвижник веры обратился в безголовое чудище.
Погрозив деревянному ящику: «Ах вот ты как!», Лебедев скинул пиджак, закатал рукава, вынул из походного саквояжа молоток для трепанации черепа и принялся простукивать каждую выпуклость. При ударах ящик издавал жалобный стон, но секретов не выдавал.
Терпению пришел конец, и криминалист изготовился расколотить произведение деревянного зодчества на мелкие кусочки.
– Что, коллега, дровифки рубите? – участливо поинтересовался Родион Георгиевич, быстро входя в кабинет.
На счастье сундука, рука с молотком, занесенным для последнего удара, опустилась.
– Вот зараза, не сдается! – Лебедев мстительно тюкнул сундук в бок.
– Что он вам сделал?
– Всегда мечтал раскрыть в старинной вещи тайник. Ведь чую, есть в нем секрет! – И Аполлон Григорьевич исподтишка обидел вещь.
– С чего вдруг?
– Ну, как же, сундуку лет двести-триста, английской работы, наверное, я, по правде, не разбираюсь. Значит, секрет должен быть наверняка!
Кто бы мог подумать, что в матером светиле криминалистической науки живет мальчишка, мечтающий о пиратских кладах? По секрету от всех он перечитывал «Остров сокровищ» хотя бы раз в год.
Последнего романтика пришлось жестоко разочаровать.
Узнав, что это не сундук вовсе, а ковчежец, и вообще вещь уникальная, а владелец его фигура влиятельная и не потерпит экспериментов, Аполлон Григорьевич сник. Оружие возмездия спряталось в саквояж.
Почти машинально Ванзаров приподнял крышку и заглянул. Внутри сияли гладко отполированные доски. От дерева пахло букетом старой пыли, лака и засохшей крови. Без всякой цели Родион Георгиевич поводил крышкой вверх-вниз, слушая скрип петель, и закрыл ее с хлопком.
Где-то внутри щелкнула пружинка. От боковой панели плавно опустилась дощечка, как крепостной мостик, обнаружив крохотную нишу с чем-то белесым внутри.
– Что я говорил?! – закричал Лебедев. – Ай да Ванзаров, ай да умница! Удивил так удивил! Просто гений какой-то, да!
Криминалист извлек находку с горящими глазами и… немедленно угодил под ледяной душ разочарования. Ах, если бы он не знал так хорошо сорта бумаги!… Одного взгляда было достаточно, чтобы определить: это не пергамент, не манускрипт и не папирус, а самая заурядная писчая бумажка, почти новая.
Аполлон Григорьевич надулся совершенно по-детски, и не глядя пихнул скучную находку Ванзарову.
Листок оказался запиской, напечатанной на машинке совсем недавно, так что буквы не успели поблекнуть:
П.А.О. содал Менелай
В.Ф.М. содал Ахилл
С.П.В. содал Пенелопа
К.В.М. содал Аякс
В.В.П. содал Парис
Н.Н.М. содал Диомед
М.О.Н. содал Агамемнон
Внизу чернилами было приписано:
– Содалы? Что-то древнегреческое?
– Почти. Древнеримское. Тайное обфество друзей, на которых всегда можно рассчитывать. То есть единомыфленников. Хотя все имена из Троянского цикла.
– Фраза латинская, как понимаю, означает «Первая кровь»? – И Аполлон Григорьевич скривился: мечтал открыть остров сокровищ, а тут скучная схоластика.
А вот настроение Родиона Георгиевича проделало резвый кульбит: нешуточную тревогу подняли знакомые инициалы. Тем не менее виду он не показал, уселся к столу и довольно равнодушно спросил:
– Чем ефе порадуете с «чуркой»?
– Особенно нечем… – Опечаленный Лебедев вытянул сигарку, покрутил и убрал. – Часа за два до
