материях: объединении старой и новой крови, о том, что из этого взойдет новая заря России, и прочие аллегории. Любая газета имеет твердый процент сумасшедших читателей, которые бомбят ее собственными галлюцинациями. Но в этих письмах прослеживался четкий замысел. И скромная ремарка: письмо требовалось опубликовать под страхом неминуемого возмездия.
Первое послание Суворин выбросил, втрое куда-то потерял, но вот третье, пришедшее сегодня утром, взволновало не на шутку. Он уже наметился заявить в полицию, а она тут как тут, такая удача!
Пасквиль был предъявлен незамедлительно.
Статейка напечатана на обычном листе писчей бумаги знакомым машинописным шрифтом – засечку на «а» ни с чем не спутаешь. Конверт без штемпеля. Кто принес – неизвестно, как и следовало ожидать. Впрочем, отличие этого послания от поздравления рогоносцу бросалось в глаза. Под текстом гордо значилась авторская подпись.
– Кто из литераторов пифет под таким псевдонимом? – спросил Ванзаров.
– Никто, о чем вы! Что это такое: «Антон Чижъ»?! Не псевдоним, а пошлость! – Суворин всплеснул руками от возмущения.
Требовалось вчитаться в текст. В общих чертах издатель пересказал верно: новая кровь как причастие для воскрешения России. Но маленькая деталь ускользнула от внимания редактора. В статье указывалась дата, когда в империи случится новая эра.
И хоть автор использовал символический шифр («зачатый от крови января, родится на день позже в положенный срок»), разгадать его не составило труда – 10 августа. Не камуфлет, а прямо таки приглашение на казнь!
– Вы ничего не слыфали про «Первую кровь», или «Primus sanguinis»? – спросил Родион Георгиевич и немедленно пожалел об этом. Глаза Суворина налились хищной жаждой репортера знать новость первым. Так что про содалов спрашивать не стоило.
– Думаю, опасность реальна, – с трагической интонацией сообщил Ванзаров.
Суворин дрогнул и подавленно спросил:
– Что же делать?
– Способ есть… Пифите: «Для Антона Чижа. Ожидаю в канун зари в кафе, где явилась бенгальская пряность в девятый час, для обсуждения условий публикации»…
– Ничего не понял, но звучит романтично! – обрадовался Суворин. – Как подпишем?
– «Незнакомец».
– Удобно ли? Все-таки мой псевдоним слишком известен…
– Это объявление ставите на место, где было сообфение об опознании трупа. Сегодня в вечернем и завтра в утреннем выпуске.
Алексей Сергеевич обещал все исполнить, но не утерпел спросить:
– А это самый… поймет?
– «Антон Чижъ» непременно поймет. – Родион Георгиевич разгладил усы с довольным видом. – Никуда не денется.
– Отважный человек! Идти на встречу с возможным убийцей! – восхитился Суворин.
– С чего взяли, что пойду я?
– А кто же?
– Вы. Кто ж не знает «Незнакомца» в лицо!
И чиновник полиции стремительно откланялся.
Августа 8 дня, около часа, +23° С.
Сначала на Офицерской, затем на Мойку
Раскланялся чиновник, прямо сказать, странно. Еле кивнул и перебежал скоренько на другую сторону. Как от прокаженного, в самом деле. Коллежский советник решил не придавать ерунде значения, мало ли что по жаре с мозгами у человека творится, и направился к дверям Управления. Он представил, сколько бумаг и циркуляров с нетерпением ждут его на столе, потом прикинул: а не поехать ли на дачу за дочками, и даже повернул восвояси, но тут на пути выросли две фигуры в штатском. Ростом выше, в плечах – шире.
– Господин Ванзаров? Родион Георгиевич сознался.
– Имеем предписание задержать и препроводить вас в Охранное отделение. В случае сопротивления, имеем предписание применить оружие.
Родион Георгиевич согласился – не развязывать бой на людной улице.
Один из субъектов протянула руку:
– Прошу сдать личное оружие.
Браунинг перекочевал из брючного кармана в лапы агента.
– Прошу садиться, – предложил другой, указывая на распахнутую дверцу подъехавшей кареты с зарешеченными окнами.
Покорно устремился Ванзаров в душное нутро тюремной перевозки.
Ехали недолго. Карета встала. В открывшейся двери показались массивные ворота «охранки». Конвой препроводил коллежского советника прямиком в знакомый кабинет. Модль немедленно вышел из-за стола, изобразил искреннюю радость и приветствовал пожатием руки.
– Как доехали? – заботливо поинтересовался жандармский ротмистр.
Доставленный выразил полное удовлетворение.
– Ну и чудесно… У меня к вам дело. Вернее и не дело даже, а так, дельце, но требуется профессиональный совет. А то захочешь сделать хорошо, так все приходиться делать самому. Не против?
Такой изысканной просьбе грех отказать. Последовало приглашение к столу, на котором была разложена карта Петербурга.
– Рассказываю условия задачи. Сегодня утром в этом месте… – ротмистр указал на левый берег Невы, – грузчиком была обнаружена довольно странная находка… Извольте взглянуть на фотографию… Далее, вот тут, рядом с Инженерным замком, кухарка случайно увидела этакую штуку… Вот снимок… Но что самое любопытное, менее чем в километре… вот здесь… дежурным городовым была сделана еще одна находка… Вот снимочек. Теперь вопрос к вам, как специалисту по розыску: где можно ожидать недостающие части тела?
Родион Георгиевич очертил пальцем довольно обширный круг, в который попал Александровский сад и Дворцовая площадь.
– Совершенно верно! – обрадовался Модль – Примерно в этом квадрате мы и нашли. Вот, извольте взглянуть, протокольную фотографию… это лежало за дровницей во дворе вот этого дома…
Палец ротмистра уперся в Малую Конюшенную улицу.
– Любопытно, не правда ли? На ум приходит библейская легенда о левите, который отдал жену на поругание жителям города, а потом разрезал ее на двенадцать частей и отправил в разные концы Израиля. Но у нас все прозаичней. Извозчик Растягаев показал по карте маршрут, которым в субботу вез некую даму с сундучком. И знаете, путь в точности совпал с местами, где были обнаружены останки. Что думаете об этом?
– Голову нафли? – спросил Ванзаров.
– Это и есть второй вопрос к вам, как сыщику, так сказать. Где может быть голова?
– От нее должны были избавиться в первую очередь.
– Совершенно верно! Причем избавились так ловко, что место преступления мы нашли, а вот головы пока нет. Далее…
– Ротмистр, довольно игр.
– Какие игры, Родион Георгиевич, прошу совета, что делать! – Модль собрал протокольные снимки, разложенные по карте. – Представьте, собраны все улики, есть обезображенный труп, о котором сообщил пристав Шелкинг, и даже есть подозреваемый. Но вот незадача: трудно представить, что супруга чиновника
