Поженятся, Веронике за ним будет спокойно, да и семьей выступать лучше… О господи, о чем я?
И Дмитрий Иванович закрыл лицо крохотными ладошками. Печально и смешно одновременно.
– Госпожа Лихачева никогда не называла фамилию Эльвира Агапова?
Что-то такое промелькнуло в заплаканном личике. Орсини вытер глаз и строго сказал:
– От нее никогда не слышал.
– А сами не слышали? – уточнил Родион.
– Фамилия известная, мыло Агапова…
– Вы лично с Эльвирой Ивановной знакомы?
Немного замявшись, старичок согласился, что был представлен.
– А матушку ее, Клавдию Васильевну? – не унимался юный чиновник.
– Нет, не знаю.
– В доме господина Агапова бывали?
– Кажется, давали там представление…
– Значит, его дочек видели?
Дмитрий Иванович молчаливо согласился.
– Неужели не знаете госпожу Агапову?
Орсини заверил, что не имел такой чести и даже не представляет, как она выглядит. Это было странно. И совершенно нелогично. Но разобраться Родион не успел.
В участок влетела дама, разбрасывающая искры гнева, как зажженная ракета. Шляпка сбилась набок, а взгляд был ужасен. Чиновник Редер ловко спрятался под стол, так что весь удар достался коллежскому секретарю.
– Где… мой… сын? – вбивая каждое слово, как приговор, дама наступала прямо на Ванзарова. Тот еле успел встать.
– Позвольте, сударыня…
– Не сметь! Так! Со мной! Где мой сын? Уже одиннадцатый час, а ребенка нет дома! Я чуть с ума не сошла! В Литейном сказали, что какой-то негодяй по фамилии Ванзаров посмел забрать его для розыска! Где этот мерзавец?
Когда на Родиона начинали кричать, происходило волшебство. Разумом овладевало спокойствие, а сердце покрывалось непробиваемой рыцарской броней. Вот и сейчас юный чиновник невидимо преобразился.
– Он перед вами.
От прямого немигающего взгляда, не сулящего ничего хорошего (а еще усы изготовились), дама отпрянула, но тут же пошла на новый приступ:
– Как вы посмели? Он же еще ребенок! Я буду жаловаться полицеймейстеру! Немедленно верните сына!
– Он – не ребенок!!!
От титанического рыка замер в медицинской даже Лебедев. Не ожидал он такого от Ванзарова. И зря. Наш герой еще и не на такое способен… Ну, не об этом речь…
– Он не ребенок! – куда тише, но с такой же силой повторил Родион. – Он – чиновник полиции. И служит не вашей юбке, а закону и порядку. И служит, доложу вам, отменно. Можете гордиться своим сыном. Он настоящий мужчина и защитник! И великолепный полицейский!
В этот миг мужчина и защитник окончательно пришел в себя, заморгал и печально произнес, как приговор:
– Маменька… И здесь достала… Надо идти…
– Лежите уж, герой… – добродушно пробурчал Лебедев и сунул ему в рот ложку с микстурой. – Без вас разберутся. Ох уж эта Amor matris![12]
И правда, разгром продолжался:
– Из-за таких, как вы, любящих маменек у нас нет настоящих мужчин! А России нужны рыцари! Откуда им взяться, если матери их от подола не отпускают! Стыдитесь себя и гордитесь им!
Было в этой тираде что-то очень личное, но что именно – оставим в молчании.
Госпожа Гривцова, совершенно оглушенная, зажмурилась, почти как Коля, и жалобно проговорила:
– Он ведь такой еще маленький!
– Николя – самостоятельный мужчина. Обещаю вам, с ним ничего не случится.
– Ну, хоть взглянуть на него можно? – попросила любящая матушка.
– Он на важном задании, – отрезал строгий чиновник.
– На задании! – госпожа Гривцова и гордилась, и страшилась одновременно. – Мой маленький Коленька на важном задании… Извините, я пойду… Передайте ему, что буду ждать, во сколько бы он ни вернулся…
И грозная дама тишайше покинула участок.
Броня спасла. Сражение далось нелегко, Родиону потребовалось целых три вздоха. Но Орсини вдруг выразил уважение:
– Экий вы… Однако… Не думал, что в полиции такие есть…
– Вы хорошо знаете «Помпеи»? – продолжил Ванзаров, будто и не было ничего.
– Третий сезон даем представления.
– Где в этом здании могли убить госпожу Лихачеву так, чтоб следов не осталось?
Вопрос оказался непосильным для фокусника.
– Даже предположить не могу, – только и смог выдавить.
– Заранее прошу простить, но скажите: Вероника была наивной, глупенькой барышней?
– Вовсе нет! Она была хорошенькой, но не дурой.
– Значит, поддаться на уговоры незнакомого человека не могла?
– Исключено. Почти…
– Даже если бы предложили значительную сумму?
– Вы, господин Ванзаров, задаете двусмысленные вопросы. Мне трудно на них ответить.
– Вероника мечтала победить в конкурсе?
Это вызвало гримаску фокусника.
– Какая женщина не хочет стать лучше всех! Вика, к сожалению, связывала с этой победой слишком большие надежды.
– У нее были шансы?
– Ответьте себе как мужчина…
Родион и ответил: действительно были, и очень неплохие. Реальная конкурентка для всех одиннадцати. Или как минимум – десяти. Если не считать Эльвиру. А уж для семейного трио матушки и сестер – самый опасный конкурент.
– Она когда-нибудь называла мою фамилию?
Орсини уточнил:
– Вы, кажется, по-разному представились…
– Ванзаров.
– Никогда не слышал, – последовал уверенный ответ. – А с чего вдруг?
Родион не поленился сходить до походного чемоданчика криминалиста, чтобы предъявить полоску кожи, зажатую стеклышками.
– Это было на ее руке. Можете пояснить?
Покрутив вещественную улику, Дмитрий Иванович сделал глубокомысленную мину:
– Это не просто знаки. Это магические символы. Очень древней магии.
– Расшифровать послание можете?
– Что вы, я же фокусник.
– Да, печально…
Глянув исподлобья, Орсини обиженно спросил:
– Неужели фокусы не любите?
Ответ последовал честный:
