Вокруг нее разразилась бескрайняя тишь. Тьма тоже стала другой, какой-то более плотной. Ни фонарей, ни других источников света — только отблеск огней, проникавший сквозь дыру.
Она встала и поняла, что не спит. Все было слишком реальным. Она была самой собой, и ее босые ноги касались пола, хотя она не ощущала холо…
Странное ощущение заставило ее перевести взгляд вниз — она увидела вершины своей груди, увенчанные сосками. Жаклин ощупала себя. На ней ничего не было — ни одежды, ни каких-то предметов в руках. Ничто ее не прикрывало.
Она повернулась в сторону Картера, но не увидела его. Виктор тоже исчез. Оставались только этот парализованный и изуродованный Бланес и она.
Только они — и тьма.
Виктор, как кукла, послушно отлетел туда, куда его швырнула Рука. Он ударился об открытый ящик стола, где лежали диски с рассеянными записями, и почувствовал острейшую боль под коленками. Упав, он поднял столб пыли, которая заставила его закашляться. Тогда Рука ухватила его за волосы, и он почувствовал, как его поднимают в воздух в вихре ясных искорок, чистейших, как порхающие снежинки. Последовала пощечина, от которой его левое ухо превратилось в жужжащий разбитый мотор. Он попытался на что-то опереться и царапнул металлическую стену у себя за спиной. Очки исчезли. На уровне его зрачков появился лишенный радужной оболочки зрачок, настолько черный, что казался матовым. Настолько черный, что легко выделялся на фоне не столь абсолютной окружающей темноты. Послышался щелчок какого-то механизма.
— Слушай, безмозглый падре… — Казалось, что шипящий, как горелка, голос Картера идет прямо из этого глаза. — Ты на мушке 98S. Он сделан из углеродного волокна и снабжен обоймой из тридцати патронов калибром пять с половиной миллиметров. Один выстрел с такого расстояния — и от тебя не останется даже воспоминания о твоем первом пуке, ясно? — Ослепший Виктор жалобно застонал. — Предупреждаю: со мной что-то не так. Я это знаю, чувствую.
Виктор кивнул. Картер вернул ему очки и подтолкнул к выходу.
Тогда все и произошло.
Она не столько осознала, сколько
Она ничего не видела, не слышала шума, не чувствовала запаха. Не было ничего материального, ничего воспринимаемого органами чувств. Но она поняла, что Зигзаг здесь, в глубине зала, так же, как могла почувствовать, что какой-то незнакомец в толпе хочет только ее.
— Боже… Боже мой, пожалуйста! Пожалуйста, кто-нибудь, помогите!!! Картер, Давид… На помощь, помогите!!!
Существует грань ужаса, после пересечения которой нет возврата. В этот миг Жаклин ее перешагнула.
Она сжалась в комок у экрана, рядом с окаменевшим телом Бланеса, закрыв руками грудь, и стала кричать так, как не кричала никогда в жизни, отчаянно, с единственной мыслью о том, чтобы сойти с ума от собственных криков. Она выла, ревела, как бьющийся в агонии зверь, до срыва горла, до ощущения, что сердце разрывается и легкие заливает кровью, что она уже обезумела или умерла, или по крайней мере утратила чувствительность к боли.
Внезапно что-то выступило из глубины зала. Это была тень, и, шагнув вперед, она потянула за собой часть тьмы. Жаклин повернула голову и посмотрела на нее.
При виде ее глаз крик Жаклин прервался.
В тот самый миг ей удалось дать единственный решающий приказ своему телу. Она вскочила и бросилась к двери, как будто покидала по спасательной доске палубу тонущего судна.
Ничего не выйдет, подумалось ей. Убежать не получится.
Делает то, что на ее месте сделало бы любое существо, увидевшее эти глаза.
Обработка изображения закончилась. Компьютер спрашивал, хочет ли она его загрузить. Сдерживая волнение, Элиса нажала на клавишу Enter.
На мгновение застыв в нерешительности, экран замигал светло-розовым цветом нечеткого изображения зала управления — она хорошо видела блеск ускорителя в глубине зала и два компьютера на первом плане. Но что-то изменилось, хотя расплывчатость изображения помешала ей сразу определить, что именно. Здесь был еще один источник света — зажженный фонарик рядом с правым компьютером. В его свете она увидела неясное пятно, сидящее там же, где она.
Элиса почувствовала, что задыхается. Что-то в ее памяти треснуло, и наружу вырвался целый поток воспоминаний. Спустя десять лет он снова был перед ее глазами. Плохое качество изображения заставляло восстанавливать его образ по памяти: костлявую спину, большую угловатую голову… Все это было изъедено планковским временем, но для того, чтобы узнать, кто это, большой четкости ей и не надо было.
Рик Валенте смотрел на экран компьютера, совсем не догадываясь о том, что десять лет спустя она увидит его на том же экране. Он был один и думал, что будет один до скончания века, но теория Бланеса вырвала его из камня времени, как минерал, добытый опытными рудокопами.
Когда первое впечатление схлынуло, Элиса согнулась, приняв почти такую же позу, как у Валенте — оба высматривали, что происходит или происходило, заглянув в замочную скважину прошлого, подглядывая, как нескромные дворецкие.
Свечение индикаторов перед фигурой Рика подтвердило ей, что он тоже только что открыл несколько струн времени и теперь разглядывает результаты. Положение камеры, снявшей световой отпечаток, позволяло видеть экран, который находился перед Риком, но его фигура заслоняла изображение.
Что-то в этом снимке ее заинтриговало. Что же? Почему она вдруг ощутила такое беспокойство?
Чем больше Элиса на него смотрела, тем больше у нее появлялось уверенности в том, что что-то тут не так. Что-то незаметное или слишком очевидное, как в играх, где только внимательному глазу под силу различить мельчайшие различия между очень похожими картинками. Она попыталась сосредоточиться…
Резкий скачок к следующей струне времени чуть ее не испугал. Теперь Рик сдвинулся влево, но линии были очень нечеткими, и, как она и подозревала, нельзя было даже приблизительно догадаться о том, какую сцену он вывел на экран — сейчас она была на мониторе Рика прямо перед Элисой, без всяких помех, но походила на расплывчатое коричневое пятно.
