зерна. Надо задавать простые вопросы, тогда ответы будут простыми.
— Не способен их задать…
— Вот первый простой вопрос: как можно украсть большую картину? Двумя способами: вырезать с подрамника или вынести целиком. В первом случае останутся рейки с ошметками холста. Но их не было. Выносить целиком — большой риск. Могут заметить и спросить. Есть ли еще способы?
— Вы меня спрашиваете? — удивился Михаил Иванович.
— Нет, логику.
— И каков ее ответ?
— Разумеется, есть. Самый простой способ — вынести краденое в соседнюю квартиру, к господину Софрониди. Но, к сожалению, там ее не было. Что же еще придумать? Наверное, надо найти простое и изящное решение. А именно: никуда не выносить картину вовсе.
Гайдов даже тросточкой помахал:
— Это невозможно. Комната слишком маленькая, я бы заметил. А вы — тем более.
— Даже в чулане можно спрятать так, что найти будет трудно.
— Но как?
— Благодарю за простой вопрос. Единственный ответ: сделать так, чтобы картину видели все, но не видел никто. Для этого есть все необходимое. В комнате сколько угодно подготовленных холстов, составленных в ряд. Любой посмотрит на них снаружи. Но никто не заглянет с другой стороны. Зачем? Что там может быть? Расчет очень точный. Я сам попался. И если бы не гвоздик…
— Какой гвоздик, Родион Георгиевич?
— Гвоздик среди мусора. В виде загнутой скобки, какой ткань прибивают. Стоило рассмотреть боковины картин, как обнаружилась странность. У всех рам очень ровно и тщательно прибит холст: гвоздики посажены буковкой «м». А на одном — набивка вкривь и вкось. Пришлось заглянуть с обратной стороны. Преступник спрятал картину наилучшим образом. Расчет точный: он сможет вынести ее без хлопот, когда пройдет время. Вернее — когда придет время.
Михаил Иванович пребывал в глубоком изумлении:
— Да, сразили наповал… Значит, негодяй оторвал холст и перебил его обратной стороной…
— Именно так.
— И никто ничего не слышал?
— Нижнего соседа, господина Глазкова, не было. Это было известно наверняка. И ничто не мешало стучать.
— Ловко… Но позвольте, а кто это сделал? Кому хватило прыти?
— Прыти хватило убийце Макара Николаевича. Обычно вор и убийца несовместимы. Но не в этот раз.
— Вы знаете, кто он?
— Догадываюсь.
Лицо Гайдова стало белее мрамора:
— Назовите его…
Достигнув зенита, овация медленно, но верно затихала, рассыпаясь осколками. Даже шедевром тяжело наслаждаться долго. Слаб человек перед великим искусством, ему бы что попроще.
— Зачем вам это? Смерть официально признана самоубийством. Подозрения — не доказательства, никто не станет открывать дело.
— Уж сам решу, как с ним поступить…
— Хотите отомстить? Восстановить справедливость, на какую не способен закон? Это бесполезно и ни к чему не приведет.
— Просто назовите… Где его найти?
— В этой толпе. С ним опасно связываться. В его характере точный расчет, холодный рассудок и огромное самообладание.
— Кто он… Умоляю… Хорошо, обещаю пальцем не тронуть, просто в лицо посмотрю.
— Ну, раз обещаете… — Ванзаров помедлил. — Только логические предположения. Не более.
— Я слово дал…
— Хорошо… Начать надо с причины убийства. Она так проста и очевидна, что ее трудно было понять сразу. Преступление задумывалось давно и тщательно готовилось. Чудесное появление бутылки водки у дворника это доказывает. Для чего кто-то подбросил ему выпивку? Чтобы ранним утром Данила спал мертвецки пьяным. Убийце необходимо было прийти очень рано, наверно, в половине восьмого. Он захватил с собой бутылку вина и два бокала, чтобы отметить окончание трудов. Я почти уверен: Макар должен был умереть от яда. Это логично: художник скончался накануне выставки. Скорее всего, яд был редкий и трудно установимый, быть может, какой-то алкалоид, который действует не сразу. При идеальном стечении обстоятельств Макар должен был упасть замертво здесь, в зале, когда развешивали картины…
Родион помедлил, словно заглядывая в прошлое:
— Была открыта бутылка и наполнены бокалы. Пример Сальери вдохновлял убийцу. Гость в который раз просит Макара показать картину, ожидая отказа. Но художник соглашается. Черная ткань снята, убийца видит картину. И происходит непредвиденное: его охватывает такая злоба, что, не помня себя, он наносит удар в висок. Макар падает замертво. Убийца понимает: разрушена суть плана. Гайдов должен был умереть без насилия. Тогда картина становилась бесценным произведением искусства с легендой. А теперь — замазана криминальной драмой. Есть и другие сложности: нельзя оставить картину на виду, она изобличает убийцу. Но и вынести нельзя. Времени у него мало, не более получаса. Какой вывод? К восьми утра Гайдов был уже мертв. Чтобы исполнить блестящую идею, убийце пришлось трудиться изо всех сил, при этом отвечать друзьям, которые пришли будить Макара. Это несложно: за дверью голоса не разобрать. Я проверил.
— Кто! Имя!
— Позвольте логике закончить свое дело. Что же было на картине? Видите, в левом углу изображена дверь из комнаты Моцарта?.. Именно там… Из нее выходит заказчик, который приходил за реквиемом. Он держит массивную трость с набалдашником в виде свернувшейся змеи. Знаете, что это? Орудие убийства, которое пробило висок. Идеальное оружие. Трость не надо прятать, как молоток или топор. Стереть кровь, и иди куда хочешь. Потом ее следует спрятать — и все, следов не найти. Но, увидев на полотне свою трость, гость понял: отныне на него указывает сам автор. И хоть на персонаже средневековый костюм, его узнает тот, кто будет искать убийцу. Преступление словно заранее угадано художником. Но убийце нанесена еще и пощечина: Макар изобразил его в образе «черного человека» и самого… Сальери. Изящная шутка: заказчик реквиема и Сальери — одно лицо. Ирония причинила боль самолюбию того, кто пришел под утро. Он потерял контроль над собой и нанес удар. Змея пронзила висок. Яд остался невостребованным.
— Кто убил Макара?!
— Так вы и убили, — спокойно ответил Родион.
Михаил Иванович презрительно фыркнул:
— Что за дичь? Я любил Макара, как родного сына, у меня алиби — сотни людей меня видели в «Пивато». Я уехал оттуда в полдень! Как мог оказаться у Макара?
— И зачем такое несокрушимое алиби именно на момент, когда вас могли заподозрить? Если разобраться, оно недорого стоит. Кто под утро бурной вечеринки вспомнит, был или не был Михаил Иванович за столом? А от «Пивато» — ровно пять минут до Гороховой. Никто не обратил внимания, как вы ушли и вернулись. Мало ли — человеку надо подышать воздухом. Даже бутылку с бокалами заготовили, чтобы на ресторан никто не подумал. Выдало совсем не это…
— Неужели?
— Вы привыкли опираться на крепкую палку с массивной рукоятью. А новая трость — легкая и неудобная. Не знали, куда ее деть. Мучились с ней, но носили. Зачем? Чтобы всем показать, что у вас тросточка безобидная.
— Вот как, значит, повернули…
— Еще подвела дружба с Данилой. Если бы соседи-художники собирались прикончить Макара, им бы не понадобилось спаивать дворника. Они же живут в этом доме. Это надо только тому, кто должен прийти
