В целом все статьи оказались не столь ужасными, как я ожидала. Зато меня сразила наповал моя фотография, помещенная после заметок. В каждой газете почему-то воспользовались моим выпускным снимком из Брауна. В то утро представители фотокомпании пришли снимать меня в девять утра, а я проспала и выскочила из постели без десяти девять. У меня не осталось времени принять душ, а тем более подкраситься. Так что я предстала перед объективом с огромной копной кучерявых волос и темными кругами под глазами. При взгляде на меня стилистка вздрогнула и вручила мне расческу. Но для волос еврейской девушки расческа примерно так же эффективна, как спрей для освежения дыхания для бродяги из трущоб Манхэттена, так что я откинула волосы набок и уселась под лампами. Я изо всех сил постаралась возместить недостаток привлекательности бодрой улыбкой, но она получилась натянутой. В результате я стала похожа на осоловелого серийного убийцу, находящегося в полукоматозном состоянии и страдающего запором. Настоящий монстр.
И вот теперь каждый парень, хоть однажды поинтересовавшийся моим внешним видом, увидит эту Медузу Горгону и станет думать, что это я. Я вообразила себе затихающий шелест тысяч и тысяч опадающих нью-йоркских пенисов.
– О господи, – простонала я, опустив голову Адаму на плечо и уставившись на трех одинаковых ведьм.
– Ар! – окликнул он меня. – Тут еще кое-что есть.
– Ты о чем? Я вроде просмотрела все три газеты. Он робко потянулся за газетой «Пост», пролистнул ее назад, до страницы номер шесть – «Светская хроника», и передал мне.
Фальшивая леди
Мы узнали, что печать – не единственная сфера деятельности, где бывшая обозревательница «Сити Уик» Ариэль Стейнер пытается пустить окружающим пыль в глаза. Вчера ее видели в салоне Энрико Фаберже, где ей делал мелирование известный парикмахер Пьер Тибо. Какой же цвет привлек бывшую порнописательницу? «Я предложил белокурый оттенок, чтобы выявить ее природные особенности, – сказал Тибо. – Получился очень естественный вид. Не сразу и догадаешься, что на самом деле она совсем не такая». Лучше просто не скажешь!
Я прижала ладони к щекам, как тот парень на картине Эдварда Мунка. И когда им только удалось сделать этот снимок? Может, кто-то спрятал шпионский фотоаппарат внутри фена для сушки волос? Или та шестидесятилетняя дама, сидевшая в соседнем кресле, на самом деле была переодетым папараццо? И как мог Тибо меня заложить? Кому еще девушка может доверять, если не собственному парикмахеру- модельеру?
– Какой кошмар, не могу в это поверить! – завопила я, глядя на Адама.
Он улыбался.
– Так ты надо мной еще и смеешься?
– Я не над тобой смеюсь, а над этой ситуацией. Согласись, что получилось забавно.
– Вовсе нет! – сказала я, шмякнув его по плечу.
– Я смеюсь только потому, что знаю: это скоро кончится. А если и нет, то можешь утешаться хотя бы тем, что хуже уже не будет.
Но Адам, разумеется, ошибался.
После его ухода я приняла душ и постаралась взять себя в руки. С этими статьями или фотоснимками ничего уже поделать нельзя, но в моей жизни оставалась еще одна область, которую я могла держать под контролем: поиски этой чертовой новой работы.
Я оделась и включила телефон. Только собралась набрать номер агентства, и тут раздался звонок.
– Ты видела газеты? – поинтересовался отец.
– Угу.
– Почему ты не послала им приличную фотографию? – спросила мама.
– Мама! Так не бывает! Нельзя самой выбирать снимок для опубликования!
– Я пытался ей это объяснить, – сказал папа, – но она ничего не хочет слушать.
– Как настроение? – спросила мама.
– Нормально. Единственное, что меня достало, – это заметка на странице номер шесть.
– В какой газете? – заинтересовался папа.
– В «Пост».
– Не вешай трубку. У меня она есть. Сейчас принесу маме.
Я услышала треск, это отец переносил трубку в спальню родителей. Потом послышался шелест газет. Папа сказал:
– Gevalt![111]
А мама спросила:
– Почему ты не сказала мне, что покрасила волосы? Хочется взглянуть!
– У меня есть более важные причины для беспокойства. Вчера Крыса меня уволила, когда узнала об опровержении.
– Уверен, ты в состоянии найти что-нибудь не хуже, – сказал отец. – Ты ведь можешь заниматься чем угодно. У тебя диплом «Лиги плюща».
– У Теда Качинского[112] тоже, – парировала я.
– Выше голову! – сказала мама.
– Мы тебя любим, – добавил папа.
– Знаю, – откликнулась я.
Я повесила трубку, а потом набрала номер Френсис, женщины из моего агентства.
– Вчера мы звонили тебе весь вечер, – сказала она, – но не могли дозвониться.
– Я, должно быть, забыла включить автоответчик. Эшли рассказала вам о том, что произошло?
– Да. Мы, конечно, разочарованы тем, что контракт с тобой расторгли. Но, обсудив твою… ситуацию, мы решили, что будем и дальше представлять твои интересы. Несколько женщин из нашего офиса – большие поклонницы твоей колонки, и они хотят, насколько это в их силах, тебе помочь. Но мы решили впредь не пытаться пристроить тебя в мир печати, чтобы ты вновь не оказалась в подобной ситуации. Мне удалось найти тебе место в банке начиная с понедельника.
– Что это за место?
– Та же должность, что у тебя была. Те же обязанности: печать докладных записок и писем, несложная работа на компьютере, ответы на телефонные звонки.
– Мой босс знает, кто я такая?
– Мы назвали ей твою фамилию, и она никак не прореагировала.
– Какая оплата?
Френсис откашлялась.
– Боюсь, чуточку меньше, чем было.
– Насколько меньше?
– Одиннадцать долларов в час.
– Одиннадцать?
– В филиале «Банка Америки». В филиалах больше не платят.
– Где он находится?
– В Лонг-Айленд-Сити.
