прислушались. И Советский Союз, направив войска в Афганистан, в ответ на свою «интернациональную помощь» получил «джихад».
Существует несколько основных причин, заставивших простого афганца взяться за оружие. Ведь массовую опору вооруженной оппозиции составили не богатые землевладельцы и торговцы, а преимущественно средние городские слои и крестьянство.
У афганцев существуют богатые традиции вооруженного сопротивления иноземным интервентам. К последним ими были отнесены и советские войска, ибо, свергнув режим Амина, они не вернулись на родину, а остались в Афганистане, ввязавшись в конфликт между самими афганцами. Очевидцы помнят, что в первые дни пребывания советских войск в Кабуле и других районах страны, пока они не приступили к боевой деятельности, афганцы относились к ним вполне дружелюбно.
Афганцы не забыли о своих победах в трех войнах за независимость страны против английских экспедиционных войск, хотя со времен последней из них прошло более семидесяти лет. Газни, Кандагар, Панджшер, Пагман и Соруби, которые в свое время были очагами вооруженного сопротивления англичанам, вновь в 80-х годах XX столетия превратились в арену ожесточенных боев между афганцами и советскими войсками. Хотя кабульский режим и советская сторона развернули целую пропагандистскую кампанию, чтобы представить, «ограниченный контингент» в роли миротворца, а моджахедов поставить на одну доску с английскими интервентами минувших войн, большая часть афганцев предпочла поддержать «джихад».
Они, в силу своего мышления и исторического опыта, любого иностранца с оружием на родной земле воспринимают как врага даже в том случае, если свое вторжение он объясняет желанием «оказать помощь». Какое им дело до соответствующих статей в советско-афганском договоре о дружбе и сотрудничестве от 1978 года, многочисленных просьб афганского руководства, на которые ссылались тогда кремлевские руководители для юридического обоснования акта агрессии! Подавляющее большинство населения не слышало о них ровным счетом ничего; а услышав, вряд ли бы согласилось с их содержанием.
Кроме того, появление иностранных войск (а солдаты советской армии ими воспринимались как «неверные», то есть как люди другой веры) означало для афганцев угрозу исламу. Исламская религия, составляющая суть жизненного уклада афганцев, их мировоззрение, моральные ценности, так много значит для жителей этой страны, что покушение на нее они истолковывают как покушение на свою собственную жизнь. Силы, пришедшие к власти в Афганистане в апреле 1978 года, из-за бездарного проведения земельной реформы, притеснения духовности и некоторых племен, населяющих страну, были объявлены служителями мусульманской церкви «безбожными». Естественно, статус «безбожных сил» автоматически был перенесен и на тех, кто из-за рубежа прибыл для спасения кабульских властей. По всей стране был провозглашен «джихад».
По Корану убийство «кафера», посягнувшего на ислам, и участие мусульманина в «джихаде» есть богоугодные дела, и того, кто их творит, ожидает вечное блаженство в раю. А какой мусульманин не стремится попасть в рай?
Ведение боевых действий с широким применением авиации, реактивной артиллерии и бронетанковой техники приводило к ужасающему опустошению среди населения «зеленых зон», разрушению домов, дорог и ирригационных каналов. Но месть за убитого — давняя традиция почти всех народов, населяющих Афганистан, поэтому каждый выход советских подразделений с базы на боевые действия увеличивал количество людей, берущихся за оружие, чтобы отомстить за смерть близких.
По подсчетам ООН, приблизительно 3 миллиона жителей Афганистана, что составляет 1/4 часть всего населения, были вынуждены эмигрировать в Пакистан и Иран, спасаясь от гражданской войны. Тяжелейшие жизненные условия в лагерях для беженцев заставляли мужчин вступать в отряды моджахедов, чтобы как-то прокормить семьи. Платили в отрядах гораздо выше, чем на любых других работах. За погибшего в бою семье выплачивали большую пенсию, поэтому недостатка в пополнении людьми своих формирований исламские партизаны не испытывали.
Другая причина вооруженного сопротивления афганцев заключается в том, что в северных районах Афганистана и сегодня существуют тысячи кишлаков, в которых осели потомки мусульман, бежавших из Советской Средней Азии в 20–30-е годы. Безусловно, они сохранили в памяти рассказы старших поколений о кровавых методах «социализаций», поэтому их реакция на появление советских войск не ограничивалась написанием на глинобитных стенах своих жилищ лозунгов типа: «Афганистан никогда не станет Самаркандом и Бухарой». Потомки беженцев брали винтовки и шли воевать.
Третья причина заключалась в финансовой и материальной поддержке исламской оппозиции со стороны большинства арабских стран, США, Китая и некоторых западно-европейских государств. Эта помощь придавала моральную силу сопротивлению Моджахедов и материально питала «джихад», ибо на танки не пойдешь, имея в руках допотопное ружьё.
Количество моджахедов, которые активно, с оружием в руках участвовали в сопротивлении, было не так уж велико — максимум 50–200 тысяч человек. Во все годы войны в Афганистане проживала масса людей, превосходившая численность моджахедов в десятки раз. Это преимущественно женщины, дети, лица преклонного возраста или люди, просто не воюющие в силу различных причин, в том числе и мужчины. Все эти категории населения, на первый взгляд, не принимали участия в «джихаде», занимая нейтральные позиции. Так ли это?
Один из солдат спецназа, проходивший службу в Джелалабаде, сказал: «Я постоянно чувствовал, что мы воюем на враждебной земле, что все в кишлаках смотрят на нас волком». Аналогичные чувства к местному населению испытывали «рейнджеры» спецназа, которые почти в каждом афганце видели врага и в своем большинстве считали, что «даже те, кто не носил оружие, были «духами» или их помощниками».
И спецназ, и местное население были обречены на вражду и взаимную ненависть самой жизнью. Когда спецназ после своего декабрьского дебюта спустя некоторое время вернулся в Афганистан, там уже второй год велся «джихад», называвшийся в советских средствах массовой информации «необъявленной войной». К этому моменту позиции конфликтующих сторон были достаточно четко определены.
Афганское население научилось очень быстро и безошибочно выделять спецназовцев из общей массы советских военнослужащих не по форменной одежде, а по почерку их действий. Решительные, быстротечные и неожиданные набеги «рейнджеров» на территорию, находившуюся под контролем оппозиции, влекли многочисленные жертвы не только среди моджахедов, но и среди местного населения.
Мирные, безоружные люди довольно часто попадали под пули спецназовцев. Их гибель была вызвана не какой-то особенной кровожадностью военнослужащих спецназа, а теми обстоятельствами, которые возникают во время любых военных действий.
«Во время облета нашей зоны ответственности афганский автобус после третьей предупредительной очереди не остановился. Ну, и «размочили» его с НУРСов и пулеметов, а там оказались старики, женщины и дети. Всего сорок три трупа. Мы потом подсчитали. Один водитель жив остался». Эти слова принадлежат офицеру баракинского спецназа, который, безусловно, сожалел о гибели невинных людей, но ее главным виновником считал водителя афганского автобуса. Тот вместо того, чтобы остановиться после предупреждения, как это было принято по неписаной договоренности, стоило вертолету зависнуть над машиной, вдруг прибавил скорость…
Большинство военнослужащих частей спецназначения спокойно относились к фактам гибели гражданского населения, видя в них неизбежное зло, происходящее там, где идет война. Многие из них считали, что джентльменское отношение к местному населению есть непозволительная, роскошь в условиях партизанской войны и морализирование на эти темы лишь мешает выполнению боевой задачи.
В ходе действий спецназа были отмечены десятки случаев, когда мирные афганцы погибали ночью на караванных тропах, попадая под огонь рейнджеров, сидящих в засаде. «Наша группа открыла огонь по каравану по приказу лейтенанта. Я слышал крики женщин. После осмотра трупов стало ясно, что караван мирный, но раскаяния я тогда не испытывал», — признал бывший солдат лашкаргахского батальона, вспоминая о подобных случаях.
Офицер джелалабадского батальона, провоевавший в Афганистане два года, приводит аналогичный
