быков, чтобы умилостивить своих прежних богов. Шестаков основывает там монастырь, который к 1916 году стал процветающим. Почти весь состав инокинь в нем был из инородок.
Как и его великий предшественник, отец Яков издавал много книг на пермяцком языке. И не только божественные, а и такие, например, как «Сказка о рыбаке и рыбке».
Миссионерствуя, Шестаков занимался и наукой: в частности, в «Этнографическом обозрении» Московского университета (октябрь 1908 г.) он опубликовал статью «Жертвоприношения закамских инородцев»…
Пять с половиной веков неустанными усилиями миссионеров (правда, эти усилия часто сопровождались и неприкрытым насилием нетерпеливых властей, с которых, в свою очередь, вышестоящее начальство требовало подобающей отчетности) внедрялась христианская вера среди уральских аборигенов. И нельзя не отдать дань восхищения высокому нравственному подвигу этих людей.
Подвиг православных миссионеров не тускнеет оттого, что их истовое служение своему богу было использовано российскими властителями как вспомогательное средство колонизации уральских земель. Может быть, именно благодаря таким подвижникам на уральской земле, возжигавшим очаги высокой духовности, высокой культуры, поглощение уральских народов российской государственностью не стало национальной трагедией этих народов. Напротив, во многих случаях оно стало значительным фактором в обогащении их национальных культур. В самом деле, вместе со своей верой православные миссионеры принесли «инородцам-язычникам» и знание грамотного землепользования, и очарование современного искусства, давшего благодатные всходы на этой земле (стоит только вспомнить образы всемирно известных пермских деревянных скульптур и иконы не менее знаменитых строгановской и невьянской художественных школ).
Раскольники
В настоящее время христианская община на Урале неоднородна. В ней выделяется несколько неортодоксальных течений. Наиболее значимое из них — раскольники. На Урале их еще называют кержаками либо старообрядцами. О них много ходит всяческих слухов, россказней. Мол, одеваются не как все. Пьют, едят наособицу. Чужаку и водицы из своей посуды испить не подадут. Это есть. Но не в этом главное отличие раскольников.
Раскольники не приемлют многие обычаи и обряды «официального» православия. Но более того: их не устраивают взаимоотношения православной церкви с государством. Они считают веру отнюдь не одной из форм государственного служения, как повелось со времени Дмитрия Донского, а личным делом каждого гражданина. Чистоту и прочность веры они рассматривают как нравственный долг, как дело совести и чести, как образ достойного существования, завещанный предками. Отсюда их подчеркнутый консерватизм, их религиозный и моральный пуризм, переходящий порой в откровенное неприятие новаций как в общественной, так и в хозяйственной жизни. Вот почему они — «старообрядцы».
Но разошлись они со своими бывшими единоверцами вследствие раскола Русской православной церкви, обусловленного политическими процессами в русском государстве в середине XVII века.
Исследование причин раскола и по теме, и по географии выходит за рамки интересов повествователя, занимающегося историей Урала. Замечу только, что ко времени царствования Алексея Михайловича многими передовыми людьми России стала болезненно и остро ощущаться хозяйственная и культурная отсталость разоренного десятилетиями Смуты отечества от вступившей на путь капиталистического развития Европы. Попытки пересадить на русскую почву элементы иноземной культуры, естественно, возбуждали реакцию отторжения.
Возникающие вследствие этого общественные противоречия накапливались, и нужен был какой-либо значимый повод, чтобы тучи разверзлись молниями.
И повод такой нашелся.
На Патриарший московский престол в 1652 году был возведен молодой (47 лет всего), фанатично верующий иерарх, полный энергии и честолюбивых замыслов, — Никон. Обуреваемый честолюбием, но и ясным сознанием необходимости обновления и унификации церковной обрядности в унитарном государстве, он навязал церкви ряд радикальных реформ.
Самые решительные противники обновления ушли в раскол.
Вряд ли церковникам удалось бы поднять в раскол много людей из-за второстепенных, в сущности, изменений в обрядах. Однако в раскол подались все слои русского общества — от царской сродственницы боярыни Морозовой, бояр и купечества до разбойной вольницы Степана Разина, — потому что увидели в защитниках старых обрядов оппозицию властям, которыми все они, каждый по-своему, имели повод быть недовольными.
Недолго занимал Никон Патриарший престол, но погасить спровоцированный им взрыв церкви уже не удалось.
Начался массовый исход раскольников. Бедные «двуперстники» подались в бега с надеждой найти спокойную жизнь в малообжитых частях государства. За тридцать лет (1658–1688), как свидетельствует древняя рукопись, в забытых богом, в глухих углах царства интенсивно «зверопаственные места населялись и вместо дерев умножались люди…»
Но ведь сбежавшие люди, а это не одна сотня тысяч сильных работящих рук, став беглыми, избегали и контактов с официальными властями (те ведь просто обязаны были возвращать беглых по месту жительства). А значит — беглые не платили податей. А это государь стерпеть уже не мог.
И началась продлившаяся около ста лет (до указа Екатерины II), а подспудно — продолжавшаяся еще многие годы после государственная политика искоренения раскола. И сам Алексей Михайлович, и его преемники просто принялись повсеместно изводить старообрядцев. Сотни тысяч людей, спасая себя, своих детей, пошли скитаться по Руси в надежде отыскать защищенное от гонителей убежище. Много их осело по реке Керженцу, что недалеко от города Нижнего Новгорода впадает в Волгу. Там они и прижились потихоньку, поскольку, на их счастье, началась в то время отчаянная грызня в царском доме за место на троне. Ситуация в верхах порождала большие и малые смуты в Российском государстве, и внимание властей от церковных распрей переключилось на эту междоусобицу.
Однако относительно спокойная жизнь старообрядцев продолжалась недолго. Снова ввязались они в большую политику. Поблазнилось им, что царевич Алексей вернет на Русь и старую веру, и старые порядки. Просчитались. Скорый на расправу, Петр I 16 июля 1722 года подписал указ — искоренить раскол. В числе других строго и неукоснительно стал проводить его в жизнь епископ нижегородский Питирим. И вновь «керженские двуперстники» сорвались с места, и покатила их волна гнева царского аж за Камни уральские, где и выплеснула вдоль всего хребта. Беглецы приткнулись кто где. Многих приютили берега озера Шарташ, что находится на окраине нынешнего Екатеринбурга и где было уже поселение приверженцев старой веры. Так на северной оконечности озера образовалось многолюдное раскольничье поселение «кержаков».
Пора гонения на старообрядцев по времени точно совпала с разворотом строительства на Урале новых заводов, значительным усилием поисков новых рудных мест. Очень кстати оказался поэтому приход большого числа этих умелых людей на Урал. Ведь, как свидетельствует Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк, «раскольники были отличными работниками, самыми надежными поставщиками разных припасов и особенно были полезны по части приискания новых руд». Подчеркнем — именно «по части приискания новых руд».
Горные администраторы на Урале, дальновидные и умные В. Н. Татищев и В. И. Геннин, на пустом практически месте создавшие мощную государеву промышленность, приютили беженцев, определив им базовые места проживания. Хотя Геннину и пришлось потом неоднократно оправдываться за это свое решение, но он знал: прибывшие раскольники весьма умелы при поисках руд и вдобавок искусные ремесленники. А такие люди очень кстати пришлись развивающейся горной и заводской промышленности Урала. И хотя известен случай, когда Геннин приговорил к суровому наказанию нескольких строптивых раскольников только за приверженность своей вере, в общем-то жилось им на Урале достаточно привольно. Они составили основную массу работных людей на казенных и частных уральских заводах. Об этом много писали и Н. К. Чупин, и Д. Н. Мамин-Сибиряк.
