плечо было повреждено, когда Зверь тянул Тома за собой. Кроме вывиха у него была сломана ключица.
– Нужно об этом позаботиться, – сказал Грегуар. – Мы вернемся в замок и…
– Только не это! – закричал Тома.
Он был так взволнован и так отчаянно жестикулировал, что полученные в схватке раны стали еще сильнее кровоточить. Нельзя бросать Мани, настаивал Тома и добавлял, что теперь у него появились личные счеты со Зверем, которого ни в коем случае нельзя оставлять в живых. Грегуар, не слушая возбужденного донельзя молодого человека, стал накладывать повязку, используя лоскуты от сорочки и палку для наложения шины. Чтобы подвязать его руку к плечу, шевалье отодрал лоскут от собственной рубашки. Когда с перевязкой было покончено, они вдруг почувствовали, что в лесу наступила тишина. Но при этом и Грегуар, и Тома ощущали себя частью этой тишины, и оттого, что они были людьми и в их жилах текла кровь, им внезапно стало невыносимо тяжело. Они так и не поняли действия этой невероятной алхимии и просто ждали.
Они ждали возвращения Мани.
Мужчины подняли с земли пистолеты и зарядили их, а потом под руководством Тома привели в порядок арбалет. Кровь на перевязанной руке маркиза выделялась черным пятном, которое постепенно увеличивалось. В бледном сиянии луны, высветившей каждую щербинку в узоре на коре деревьев, они подошли к краю поляны и заглянули в ров, пытаясь понять, как Зверю удалось оттуда выскочить. В полном молчании они обошли поляну, недоумевая, каким образом он избежал ужасных ударов перекрещенных массивных бревен. На одном из них они обнаружили следы крови и кусок шкуры…
В лесу все так же царила тишина.
Вдруг они услышали шорох. Затем еще один. Из зарослей кустарника на них не мигая смотрели блестящие глаза.
Волки, исчезнувшие после бегства Зверя и ухода Мани, вернулись. Их было около десятка. Они тоже ждали. И когда Грегуар поднялся и подошел к двум ближайшим из них, они даже не пошевелились. В их взгляде не было никакой агрессии – наоборот, в глазах светилось какое-то собачье добродушие, как это бывает, когда собака куда-то вас тянет, пытаясь что-то показать.
– Я иду. – Тома встал еще до того, как Грегуар успел вымолвить хоть слово.
Маркиз потянулся за арбалетом, взял его в руки, проверил, сохранился ли на нем крючок, за который он крепил его к седлу…
Они привели на поляну лошадь Мани, расстреножили и отпустили ее, чтобы она по своему желанию либо ждала их тут, либо вернулась в замок.
И когда они ушли с поляны, волки – их было семеро – сбились в стаю и повели мужчин по дороге, по которой еще недавно бежал Зверь, а за ним гнался Мани в сопровождении крупного серого волка.
Мани бежал легко, бесшумно ступая по земле. Если заросли кустарника позволяли передвигаться во весь рост, то он развивал довольно большую скорость. Порой ему приходилось пробираться по узкому коридору, выдолбленному в скале, и тогда, согнувшись в три погибели, он с предельной осторожностью протискивался между острыми каменными выступами, чтобы не пораниться. От земли поднимался запах сырости и гнили, смешиваясь с еще более неприятными запахами тухлого мяса. Сама земля в тех местах, где не было гниющих остатков, была покрыта слоем грязи, изрытой мощными когтями. То тут, то там попадались клочья шерсти, очевидно упавшие с боков Зверя, который неоднократно ходил по этому тоннелю. Судя по всему, последний раз он прошел здесь всего несколькими минутами ранее.
Подмечая все эти детали, Мани шел но тоннелю так же быстро, как если бы он видел Зверя воочию. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он оставил компанию серого волка, и теперь продвигался то на четвереньках, то чуть пригнувшись в абсолютной темноте. Мани из последних сил напрягал мускулы, когда наконец увидел в глубине тоннеля желтоватый свет, который вызвал у него тревогу. Запах тоже стал другим. Не таким резким.
По приглушенному, едва различимому шуму Мани понял, что он у цели. Затем шум стих, и Мани услышал хриплое ворчание, уже знакомое ему. Немного поколебавшись, он решил, что не ошибся и наверняка эти звуки принадлежат кровожадному чудовищу.
Коридор вел в широкий зал, стены которого были выложены крупным камнем, взятым из грота. Из потолка выходили многочисленные вентиляционные трубы, к которым тянулось пламя горящих факелов.
Некоторое время Мани оставался неподвижным, замерев на выходе из тоннеля и с любопытством осматривая незнакомое место. Он старался запомнить все, что предстало перед его глазами: арену в центре зала, заставленную манекенами для боя, решетку, увенчанную пиками, железные палки, доспехи, намордники… В другом конце зала он увидел несколько дверей – закрытую и три полуоткрытые, – что вели в отдельные коридоры, каждый из которых, вероятно, либо начинался в этом зале, либо кончался здесь, а далее шли ступени наверх. Сосредоточившись, Мани обращал внимание на любые звуки, доносившиеся до него: приглушенный собачий лай, вой, который слышался из проема справа, шум открываемых и закрываемых решеток, голоса и далекий смех людей, вероятно проходивших по ближайшему коридору, – и шел далее по ступеням.
А на арене происходило самое главное: какой-то человек в большой бесформенной шляпе толкал перед собой хромающего Зверя, который мурчал, словно огромный кот. Мужчина успокаивал его, перебирая взлохмаченную рыжую шерсть, пока тот не зашел в одну из стоявших на краю арены клеток. Арбалетная стрела, до сих пор торчавшая из его спины, глухо царапнула по металлическим прутьям клетки. Мужчина, поглаживающий Зверя, оказался не кем иным, как отцом немой девушки, которую они встретили в лесу в первый день своего приезда в Жеводан. Мани видел, что он разговаривал со Зверем, как с ягненком, подталкивая его к клетке и закрывая за ним дверь.
Индеец вышел из тоннеля. Он медленно потянулся, распрямляя затекшие от долгого сидения мышцы, и приблизился к круглой яме, чтобы внимательно рассмотреть ее и понять, для чего она предназначена.
Когда за его спиной появились люди, он понял это еще до того, как услышал или увидел их. Он замер, а потом, резко обернувшись, посмотрел на них. Двух мужчин он узнал сразу. Они стояли впереди остальных, обнажив в широкой улыбке гнилые зубы, и со смешанным чувством восторга и неверия в происходящее сжимали в руках обитые железом палки. Эти двое были готовы напасть в любую секунду. За ними стояли человек десять точно таких же, как и они, головорезов.
Мани крепко сжал в руке томагавк.
Они медленно шли вперед, стараясь запомнить, какие места были более проходимыми для лошадей, а где животные вообще не могли идти, и значит, их следовало избегать. Затем они снова высматривали волков, которые вели их и для которых, впрочем, путь был не намного легче, чем для лошадей. Молодой маркиз сжал зубы. Уже несколько раз Грегуар предлагал ему вернуться назад, пока он не упал с лошади и не потерял сознание. В конце концов, когда прозвучало очередное предложение повернуть домой, Тома разразился гневной тирадой.
– Ну что ж, если мне суждено упасть, я упаду. И вот тогда ты, к собственной радости, сможешь от меня отделаться и ехать в одиночестве.
В его словах, произнесенных сквозь зубы, звучала неприкрытая ирония.
Они поехали дальше.
Лошадь Мани, которую вел за поводья Грегуар, послушно шла за ними.
Волки бежали вперед, мелькая, словно серебряные тени, во мраке ночи и находясь где-то между реальностью и каким-то другим, неведомым миром. Казалось, они шли по коридору, разделяющему две сферы мироздания. Покидая невидимы«! мир теней и устремляясь в реальный мир осязаемых предметов, волки выполняли роль проводников для следующих за ними всадников. Порой звери внезапно исчезали из виду, а когда людям казалось, что они совсем покинули их, так же внезапно появлялись. Волки бежали в десяти шагах впереди, никогда не сокращая расстояние. Иногда один из них отставал, чтобы подождать всадников, и, удостоверившись, что те не потерялись, снова догонял стаю.
Их было, как и прежде, около десятка.
